"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автора

что все зло нашей жизни исходит от Большого театра и в целях низвержения зла
этот светоч культуры надо уничтожить. Дима освободил энергию апельсинового
зернышка, и тут за ним стали охотиться агенты иностранных разведок,
мечтавшие заполучить в свои руки новое столь грозное "биологическое" оружие.
Только совковая "дурка" (ласковый синоним понятия "сумасшедший дом") спасла
изобретателя от происков ЦРУ. Теперь вам, видимо, ясно, как по ассоциации с
мистическим героем повести Орлова появилась довольно банальная, но бьющая в
точку кличка "альтист Данилов". И именно этот человек стал третьим
участником "Крематория", которого мы с Арменом привлекли на запись нашего
второго альбома. К концертам, как вы понимаете, он не был способен из-за
полной непредсказуемости состояния и поведения (выше уже описывалась его
реакция на свет рампы в ДК МАИ), а прецедента с использованием его на
записях еще не было. Других скрипачей поблизости не водилось, и мы, желая
разбавить однообразие инструментального набора первого альбома, взяли его на
запись нашего следующего альбома "Крематорий II".
В те замечательные времена (1984 год) запись альбома производилась за
один, в крайнем случае два дня, и темп был весьма напряженным. Вначале
записывалась сразу вся музыка, а потом уже накладывали голоса. Работа с
Димой напоминала труд гипнотизера. Приходилось не только делать свою работу,
но и убеждать что-то делать его, так как он не мог сконцентрироваться ни на
команду "мотор!", ни на свое положение относительно микрофона, ни на что
вообще. Через час после начала записи он заявил, что устал, и уже совсем
перестал реагировать на окружающие предметы и события. Тем не менее, нам
удалось за один день записать все песни с его участием и вообще весь альбом
на 90 %.
Четвертым участником этой записи стал ударник "Атмосферного давления"
Саша Севастьянов, правда судьба ограничила его инструментальный арсенал:
вместо планировавшихся бонгов, условия звукозаписи заставили его выходить из
положения, имея в распоряжении лишь один литавровый барабан, по которому он
был вынужден стучать пальцами в странном положении, напоминающем постановку
рук пианиста. И еще одна интересная особенность этой записи. Проделав
большую часть работы, мы сели "выпить и закусить", но выпитые нами водка и
вино странно повлияли на голос Армена, лишив его "светлого, жизнелюбивого
вокала" (цитата из журнала "Аврора", N 11 за 1988 г.). Деньги за запись мы
платили за полный день, так что я спел еще две незапланированные к записи
вещи. Так на "Крематории II" появились песни "Пророк на карусели" и "Сидя на
рейсшине". Именно эти две баллады Армен впоследствии называл
"некрематорскими" вещами, но, на мой взгляд, именно наличие подобных
нетрадиционных опусов придавало "Крематорию" изысканность и многомерность. А
что касается пристрастий слушателей, то даже на концертах в 90-ых меня
изредка просили исполнить те баллады...
Вообще этот альбом в первоначальном варианте включал 16 песен (две из
которых выпали при тиражировании) и длился около 50 минут. Несмотря на
отсутствие продуманных аранжировок, да и просто банальный нестрояк, этот
альбом в наибольшей мере наполнен духом настоящего "Крематория". Многие
любители старого "Крематория", да и сам я, считают, что "Крематорий II"
является нашей лучшей записью. И уж абсолютно точно, что именно после этого
альбома возник устойчивый интерес к нам как к группе.
Но, возвращаясь к герою этой главы, хочу с сожалением констатировать,
что на этом его участие в нашем проекте закончилось. Вообще, мы с ним