"Виктор Троегубов. Жизнь в 'Крематории' и вокруг него " - читать интересную книгу автора

довольно часто видимся - он живет в одном доме с моими родителями; иногда
говорим по телефону. С Димой, как и прежде, постоянно происходят чудеса,
описать которые не хватит места даже в толстой книге. Например он долгое
время работал дворником, но, спиливая обломанные ураганом сучья, отпилил и
тот, на котором сидел в этот момент сам, упал и сломал левую руку, так что
суперальтиста из него не получится уже никогда. Хотя он не унывает, и я
порой завидую его способности увлекаться все время чем-то новым. В одном из
наших последних разговоров альтист Данилов сообщил, что уже заканчивает
оперу "для того света". На мою просьбу исполнить фрагмент он ответил, что в
свое время я услышу ее ТАМ. И лишь мой повторный настойчивый вопрос заставил
его сдернуть полог тьмы с этой тайны. Он сообщил, что в прологе шизофреники
жгут костры под мостом и готовятся к перевороту. На мой вопрос, что это
будет за переворот, он ответил, что это - Переворот Моста...

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ДЕБЮТ

В один прекрасный майский день 1984 года наш приятель Дима Бродкин
(впоследствии первый администратор группы, а затем, вплоть до лета 1988
года, директор "Крематория") сообщил, что ушедшие в народ два альбома
принесли плоды - слушатель заинтригован, а следовательно можно заряжать
концерты.
К тому времени вопрос о выступлениях в крематорском качестве уже
назрел, тем более что, отдыхая в 1983 году на юге, Армен через нашего
однокурсника Шуру Портнова познакомился с неким Сергеем Пушкаревым,
присоединившимся к нам в роли бас-гитариста, хотя на двух следующих альбомах
("Иллюзорный мир" 1986 г., "Кома" 1988 г.) кроме баса он играл большинство
(не все) клавишных партий. Он же привел своего приятеля - скрипача Михаила
Россовского. Последнее было весьма актуально, так как альтист Данилов
находился в стадии крайнего духовного и физического изнеможения, и к
концертам с таким же успехом можно было привлечь муху с потолка.
Нас стало четверо...
Все мы были студентами дневных отделений различных институтов, и потому
время для репетиций у каждого имелось. В результате довольно бурной
подготовки к июлю была готова полуторачасовая программа. Я не оговорился:
именно программа, а не набор песен.
Никакие залы нам не светили (шел 1984 год), выступать суждено было на
флэтах (от английского flat - квартира), но мы не пошли по общепринятому
тогда пути. В те времена на квартирных сейшенах использовались, в основном,
акустические инструменты: гитара, скрипка, флейта, губная гармошка и бонги.
Мы адаптировали для флэтов электрический вариант. В одну небольшую колонку с
усилителем подключались бас Пушкина (прозвище Сергея Пушкарева), моя
электрогитара и микрофоны. Двенадцатиструнка Армена и скрипка Россовского
работали прямым звуком. Все это дополнялось бонгами, на которых играл тот,
кто в данный момент был свободен. В моей песне "Винные мемуары" Армен играл
на блок-флейте, в его "Крылатых слонах" я изощрялся на губной гармошке. Не
считайте это саморекламой, но в объеме комнаты, пользуясь лишь примитивными
техническими средствами, "Крематорий" достиг почти идеального звукового
баланса. Это давало нам возможность исполнять не только песни, уже известные
по записям, но и довольно заковыристую инструментальную композицию,
являющуюся прологом к концертной программе. В субботу 14 июля 84 года на