"Анатолий Трофимов. Повесть о лейтенанте Пятницком (про войну)" - читать интересную книгу автора

плошки и горячее хлебово из общей посуды приглашали к доверительному
разговору.
Роман Пятницкий кое-что знал о своем командире. Учитывая обстановку,
короткий срок совместной службы и замкнутость этого человека, можно
считать, что кое-что - уже немало. То обстоятельство, что Василий
Севостьянович недавний учитель, больше того, директор школы, если и не
вызывало глубокой уважительности в силу вот этой отчужденности, то
почтительную робость, знакомую со школьной скамьи, вызывало обязательно:
понуждало постоянно чувствовать разделенность, возрастную,
образовательную, иерархическую дистанцию. Поэтому все, что придвигало их
друг к другу - услуги одного ординарца, пища из одного котелка, совместные
закалки водой из проруби и житье в землянках,- смущало Пятницкого,
вызывало чувство неловкости.
В данный момент дистанция сократилась. Но стоило Будиловскому
поинтересоваться тем, что, по мысли Пятницкого, уже было известно, как
разделенность ощутилась прямо физически.
- Десятилетку закончил, потом работал немного,- бормотнул Роман на вопрос
об учебе.
- Ты с Урала вроде? - устало и, кажется, опять без нужды спросил
Будиловский.
- Из Свердловска,- ответил Пятницкий.
Нет, не без нужды спросил Будиловский. Это был примитивный, но нужный к
разговору ключик.
- А я из Гомеля. И жена оттуда,- он отрывисто вздохнул, поморгал белесыми
веками сухих глаз, горько дернул уголком губ и добавил: - Была...
- Что, погибла? - обеспокоенно и неловко спросил Пятницкий.
Увязая в тягостных мыслях, Будиловский выдавил:
- Лучше бы...
По лицу Василия Севостьяновича мелькнула нервная тень. Пятницкий поежился,
примолк, ложка зависла на полдороге, с нее капало. Будиловский, без
желания черпавший из котелка, привалился к дощатой стенке блиндажа,
изорванной осколками противотанковой гранаты.
- Жениться-то не успел, лейтенант?
И это был ключик, предлог к развитию разговора. И тоже не заранее
подготовленный. Такое проявляется, когда на душе скребет и хочется
выговориться.
Роман смутился. Скажет тоже - жениться. Когда? На ком? На Настеньке?
Совсем неразумно, она же.. Семнадцати нет. У Романа тоскливо и сладко
ворохнулось в груди. Виделись-то несколько раз, а пишет и пишет... Милая,
славная Настенька... Показать Василию Севостьяновичу письмо?
Лицо комбата отражало совсем иные мысли, далекие от всего, что происходит
за пределами блиндажа на изрытых окопами то морозно твердеющих, то
раскисающих полях и на всем белом свете с его трагической событийностью
последних лет. Что уж тогда говорить о душе лейтенанта! Сердечный порыв
Пятницкого был явно не к месту, и рука, нацелившаяся было сунуться в
полевую сумку, крепче сжала черенок ложки. Роман сильно и неловко смутился.
- Значит, не женился,- хрипловато заключил Будиловский.
В слабом колеблющемся свете стеариновых плошек его лицо показалось
неузнаваемо постаревшим. Может, и не постарело, увяло просто, стало таким,
каким становится, когда тяжко бездомной душе.