"Л.Д.Троцкий. Архив в 9 томах: Том 1 " - читать интересную книгу автора

стороны, Бухарин попытался установить контакт с бывшими представителями
оппозиции. 11 июля он встретился с Каменевым и вел с ним беседу о возможном
сотрудничестве в борьбе против

"Чингиз-хана" - Сталина. За пределы взаимного прощупывания контакты
"Колечки Балаболкина" (как именовал Бухарина Троцкий) не продвинулись. С
другой стороны, Сталин сам стал инспирировать слухи, что он готов пойти на
примирение с бывшими оппозиционерами. Надеждам на их достоверность
способствовало появление выступлений с установками, напоминавшими идеи,
которые выдвигал Троцкий. "Незаметно Сталин присвоил себе одежду
Троцкого", - писал биограф. Аналогичного мнения придерживались наблюдатели
из эмигрантского Русского общевоинского союза. "Разбить противника и
присвоить себе его программу - традиция Сталина", - писал один из них. Эти
наблюдения были крайне неточными уже в то время, а в историчнской
перспективе - глубоко ошибочными. Верные марксистско-ленинской парадигме,
Троцкий и его единомышленники были весьма далеки от назревавшей сталинской
"революции сверху". Сам Троцкий весьма скептически относился к происходившим
событиям. Он писал Раковскому 13 июля, что Радек и Преображенский неправы,
полагая, будто сталинская фракция имеет лишь "правый хвост" и ее надо
уговорить избавиться от него. "Обезьяна, освобожденная от хвоста, еще не
человек", - комментировал алмаатинский ссыльный.
И все же, объясняя и комментируя "левый" поворот, оппозиционеры,
включая Троцкого, никак не могли предположить того, во что он обернется, -
насильственной коллективизации сельского хозяйства, депортации и массового
террора против крестьян, голода, людоедства, гибели миллионов людей. Авторы
писем и заявлений уговаривали себя и своих коллег, что происходит тяга
бедняков в колхозы, активность неимущего крестьянства возрастает и т. п.
Поразительно, но ссылались они при этом на советскую печать, лживость
которой должна была быть им весьма хорошо известна. Ссыльные торжествовали
по поводу того, что ЦК признал реальность "кулацкой опасности", и даже
выражали тревогу в связи с хорошими видами на урожай 1928 г., так как это,
мол, усилило бы кулака.
Вообще, чувствуется, что оппозиционеры не верили в возможность быстрого
подъема производительных сил страны. Да этим они, пожалуй, не очень и были
обеспокоены. По поводу выступления М.И.Калинина на июльском пленуме один из
них возмущенно писал,
что "всесоюзный староста" стал на точку зрения поощрения развития
производства даже тогда, "когда оно происходит в формах, классово чуждых
пролетариату". Это антигуманное, дикарское по своему сушеству ослепление
вроде бы образованных людей (по крайней мере, казалось, что таковые
преобладали среди лидеров оппозиции, и мы к этому еще возвратимся),
вызванное не просто костылями "классового подхода", а его предельной
догматизацией, проявлялось во всем.
Разоблачая бюрократическое перерождение партийной верхушки, ее отрыв от
народа и даже (словами Радека) "переход" власти "от одного класса к
другому", нарушения внутрипартийной демократии, оппозиционные деятели в
некоторых вопросах проявляли единство взглядов с правившей группой,
например, относительно неизбежности нападения "империалистических
государств" на СССР, по поводу Шахтинского дела 1928 г.
Вспомнив теперь о внутрипартийной демократии, которая их не волновала,