"Л.Д.Троцкий. Архив в 9 томах: Том 1 " - читать интересную книгу авторастороны, Бухарин попытался установить контакт с бывшими представителями
оппозиции. 11 июля он встретился с Каменевым и вел с ним беседу о возможном сотрудничестве в борьбе против "Чингиз-хана" - Сталина. За пределы взаимного прощупывания контакты "Колечки Балаболкина" (как именовал Бухарина Троцкий) не продвинулись. С другой стороны, Сталин сам стал инспирировать слухи, что он готов пойти на примирение с бывшими оппозиционерами. Надеждам на их достоверность способствовало появление выступлений с установками, напоминавшими идеи, которые выдвигал Троцкий. "Незаметно Сталин присвоил себе одежду Троцкого", - писал биограф. Аналогичного мнения придерживались наблюдатели из эмигрантского Русского общевоинского союза. "Разбить противника и присвоить себе его программу - традиция Сталина", - писал один из них. Эти наблюдения были крайне неточными уже в то время, а в историчнской перспективе - глубоко ошибочными. Верные марксистско-ленинской парадигме, Троцкий и его единомышленники были весьма далеки от назревавшей сталинской "революции сверху". Сам Троцкий весьма скептически относился к происходившим событиям. Он писал Раковскому 13 июля, что Радек и Преображенский неправы, полагая, будто сталинская фракция имеет лишь "правый хвост" и ее надо уговорить избавиться от него. "Обезьяна, освобожденная от хвоста, еще не человек", - комментировал алмаатинский ссыльный. И все же, объясняя и комментируя "левый" поворот, оппозиционеры, включая Троцкого, никак не могли предположить того, во что он обернется, - насильственной коллективизации сельского хозяйства, депортации и массового террора против крестьян, голода, людоедства, гибели миллионов людей. Авторы бедняков в колхозы, активность неимущего крестьянства возрастает и т. п. Поразительно, но ссылались они при этом на советскую печать, лживость которой должна была быть им весьма хорошо известна. Ссыльные торжествовали по поводу того, что ЦК признал реальность "кулацкой опасности", и даже выражали тревогу в связи с хорошими видами на урожай 1928 г., так как это, мол, усилило бы кулака. Вообще, чувствуется, что оппозиционеры не верили в возможность быстрого подъема производительных сил страны. Да этим они, пожалуй, не очень и были обеспокоены. По поводу выступления М.И.Калинина на июльском пленуме один из них возмущенно писал, что "всесоюзный староста" стал на точку зрения поощрения развития производства даже тогда, "когда оно происходит в формах, классово чуждых пролетариату". Это антигуманное, дикарское по своему сушеству ослепление вроде бы образованных людей (по крайней мере, казалось, что таковые преобладали среди лидеров оппозиции, и мы к этому еще возвратимся), вызванное не просто костылями "классового подхода", а его предельной догматизацией, проявлялось во всем. Разоблачая бюрократическое перерождение партийной верхушки, ее отрыв от народа и даже (словами Радека) "переход" власти "от одного класса к другому", нарушения внутрипартийной демократии, оппозиционные деятели в некоторых вопросах проявляли единство взглядов с правившей группой, например, относительно неизбежности нападения "империалистических государств" на СССР, по поводу Шахтинского дела 1928 г. Вспомнив теперь о внутрипартийной демократии, которая их не волновала, |
|
|