"Евгений Трубецкой. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

несмотря на то, что Емельян Иванович "не спрашивал грамматики". Явное
доказательство того, до чего ходячее в то время увлечение ею было
преувеличено. Но все таки и без грамматики чтение классиков в том виде, в
каком оно производилось у нас, было занятием довольно-таки никчемным: смысл
прочитанного все-таки пропускался. И это не потому, чтобы этого хотел
Емельян Иванович. Но задача - проникнуть в смысл древней литературы была не
по силам ни ему, ни кому либо вообще из тех средних педагогов, которые в
гимназиях составляют подавляющее большинство. Все, что он мог дать, он [33]
дал, - уменье переводить классиков и даже читать довольно свободно. Но какая
уйма времени тратилась в тогдашней классической гимназии, чтобы достигнуть
только этого. Я не только не сомневаюсь в том, что можно добиться тех же
результатов в гораздо меньший срок, я имею на это наглядное доказательство.
Перейдя в VI класс гимназии, я заболел серьезно кровохарканием; и
родители мои, опасаясь чахотки, взяли меня домой на отдых, намереваясь
оставить меня на второй год: поэтому учителей для меня они не пригласили. Но
мысль об оставлении на второй год настолько мне претила, что я стал
заниматься, делая все те приготовления, которые задавались в классе моему
брату. На весь гимназически курс я тратил ровно три часа в день, переводил
самостоятельно и даже письменно всех классиков, которые читались в моем
классе. Товарищи, поддерживавшие со мною отношения через брата, даже
пользовались моими переводами. В результате мои занятия сократились на целых
пять часов, так как обыкновенно ученик просиживает пять часов в классе, а
затем еще часа три готовит уроки. И в конце концов весною 1879 года я
выдержал экзамен в седьмой класс на одних пятерках. Останься я в гимназии, я
был бы подготовлен куда хуже, в виду гимназического обычая - работать по
древним языкам несамостоятельно!
Главная масса времени тратилась совершенно непроизводительно на древние
языки; прочие предметы были в загоне, а между тем многие другие предметы
давали для развития значительно больше, особенно когда учителя были с
огоньком.
Я упомянул здесь имя протоиерея А. И. Ростиславова. Это был человек,
который действительно делал свое дело с любовью и увлеченьем, необыкновенно
талантливо и живо рассказывал, в особенности церковную историю, в которой
был [34] весьма начитан. К сожалению, я не извлек из его уроков всего, что
мог, потому что в VI и VII классе проделывал мой нигилистический период,
который в VIII классе закончился. Но все-таки я достаточно его слушал, чтобы
иметь возможность оценить редкую свежесть ума и горячность души этого
человека, всегда воодушевлявшегося рассказом. сколько бы раз не приходилось
рассказывать. И этим он увлекал класс. С учениками у него также нередко
устанавливались сердечный отношения, тем более, что он быть любимый духовник
тех, которые сохранили веру. В этом качестве я узнал его ближе, когда я
возвратился к вере. Наши отношения продолжались даже по окончании
университетского курса. Уже в то время, когда, будучи кандидатом прав, я
отбывал воинскую повинность далеко от Калуги за городом, я был несказанно
тронут посещением батюшки Ростиславова, который пришел туда навестить меня
пешком.
Вспоминая калужскую гимназию на расстоянии сорока с лишним лет, я
вообще удивляюсь тому, какие силы были у нас тогда в захолустной
провинциальной школе. Был у нас там, например, совсем не заурядный учитель
русского языка-Владимир Алексеевич Яковлев, который преподавал нам историю