"Николай Трубецкой. Европа и человечество" - читать интересную книгу автора

утратится В, сохранится А, С; к этому присоединятся у дикаря
благоприобретенные черты D, а у европейца - благоприобретенные черты Е.
Когда взрослый европеец встретится с взрослым дикарем и станет наблюдать
его, он найдет в психике дикаря части В, С, D. Из этих частей D окажется для
европейца совершенной чуждой и непонятной, т.к. эта часть психики дикаря,
как благоприобретенная, стоит в связи с культурой дикаря, не имеющей ничего
общего с европейской. Часть С является общей у взрослого дикаря со взрослым
европейцем, а потому вполне понятна для этого, последнего. Что касается до
части В, то ее в психике взрослого европейца нет, но этот европеец помнит,
что эта часть была у него в раннем детстве, и может наблюдать ее и сейчас в
психике детей своего народа. Таким образом, психика дикаря должна
представляться европейцу непременно, как смесь элементарных черт взрослой
психологии с чертами детскими. Нечего и говорить, что в таком же виде должны
представляться и дикарю психика европейца по тем же причинам.
Оптический обман, о котором мы только что говорили, является причиной
и другого явления, именно, того сходства, которое находят европейцы между
психологией дикаря и психологией животных. Выше мы сказали, что в
психологическом отношении маленький дикарь очень мало отличается от
маленького европейца. Если мы к этим двум младенцам прибавим еще молодое
животное, то принуждены будем признать, что между всеми этими тремя
существами есть кое-что общее - черты общемлекопитающей и общеживотной
психологий. Этих черт, может быть, и не очень много, но все же они
существуют; допустим, это - элементы x, y, z. Позднее маленький европеец,
развиваясь, утратит x, дикарь - y, а животное сохранит как x, так и y и z.
Но те черты животной психики, которые сохранятся во всех названных
существах, сохранятся, конечно, не совсем в том виде, в котором они имелись
в младенчестве у этих существ, ибо элементы психики взрослого животного
всегда отличаются известным образом от тех элементов психики молодых
животных, из которых они развились. Сообразно с этим, x, y и z у взрослого
животного примут вид x', y', z', элементы y, z у европейца - вид y', z',
элементы x, z у взрослого дикаря - вид x', z'. Когда взрослый европеец
наблюдает взрослого дикаря, он усматривает в нем, между прочим, черту x'.
Как истолкует он эту черту? В его собственной психике ее нет. В психике
детей его племени, она имеет другой вид, именно x. Зато в психике взрослых
животных европеец прямо может видеть x. Естественно, поэтому, что он
определит эту черту, как "животную" и, благодаря ее наличности в психологии
дикаря, будет считать этого последнего человеком близким к животным по
своему развитию. Все это, конечно, применимо и к дикарю, который, усмотрев в
европейце черту y', чуждую его собственной психологии, но наблюдаемую им у
животных, истолкует эту черту совершенно так же, как европеец толкует черту
x' в психике дикаря.
Все вышесказанное объясняет нам то непосредственное впечатление,
которое получают друг от друга люди, принадлежащие к племенам с максимально
отличающимися друг от друга культурами. Каждый из этих людей видит и
понимает в другом только то, что у него с ним общее, т.е. только черты
врожденной психики, и, уже поэтому, непременно будет считать психологию
наблюдаемого исключительно элементарной. Усматривая в наблюдаемом черты,
знакомые ему самому из собственного детства, но позднее утраченные,
наблюдатель будет считать наблюдаемого субъекта человеком, остановившимся в
своем развитии, человеком, хотя и взрослым, но наделенным чертами детской