"Владимир Сергеевич Трубецкой. Записки кирасира (мемуары)" - читать интересную книгу автора

конно-спортивных состязаниях в Красном{12}. Дородный лысый ротмистр,
видимо, командовавший эскадроном уже не первый год, повествовал своему
соседу, моложавому штаб-ротмистру, о том, как и почему его эскадрон на
смотрах стрельбы всегда проходит первым по полку. Разговоры эти были для
меня совершенно новы и звучали чарующе.
Здесь за столом сильно чувствовался особый полковой замкнутый мирок общих
вкусов, интересов, привычек, установившихся взглядов и взаимоотношений, а
также своих особенных словечек и выражений. У очень многих в разговоре
чувствовалась совершенно одинаковая манерная небрежность, одинаковая
аффектированность речи. На всех лежала как бы одинаковая печать полка, а
именно - кирасирского полка. Впоследствии я наблюдал, что каждый полк имел
свою совершенно особую печать - незримую, но крепко чувствуемую. Почти все
были причесаны одинаково, с гладко зализанным и лощеным английским
пробором. Почти все выглядели ловкими и гибкими. Кителя и рейтузы на всех
были пригнаны удивительно ладно и изящно, свидетельствуя о высокой
квалификации скроивших их портных.
Глядя на этих щеголеватых людей, которые теперь неуловимо подчеркивали
свое превосходство надо мной, мне, молодому человеку, думалось лишь одно -
скорее, скорее, как можно скорее сделаться таким, как они, сделаться
человеком... Ни у профессоров, ни у студентов, ни у лицеистов, ни у
чиновников, ни даже у всех известных мне штатских губернаторов я не
наблюдал такого достойного, самоуверенного вида. Я знал министров, знал
сановников - и те выглядели куда скромнее, нежели эти люди, чуть ли не
каждое движение которых сопровождалось дивным звоном шпор. И думалось мне:
прекрасно быть человеком красиво одетым, человеком чести, человеком,
всегда носящим оружие - военным человеком - защитником родины.
С чувством большого удовлетворения покинул я Гатчину, с тем чтобы
вернуться туда осенью уже для поступления в полк. Впрочем, оговариваюсь.
Наш прием в полк даже только в качестве вольноопределяющихся зависел в
конечном итоге от постановления Общего собрания господ офицеров полка. Об
этом постановлении нас должны были уведомить особо. Без разбора в гвардию
не принимали никого. Таков уж был обычай.
Помню, на обратном пути в Москву я остановился в Петербурге у дядюшки,
князя Петра Николаевича Трубецкого, бывшего в то время членом
Государственного Совета по выборам. Его старший сын Володя отбывал тогда
повинность в Лейб-гвардии Казачьем Его Величества полку{13}. (Володя был
приписан к Донскому казачьему войску, так как у дяди на Дону были именья).
Он тогда как раз заканчивал офицерские экзамены экстерном при Николаевском
кавалерийском училище. Такие экзамены со временем предстояли и мне. По
словам двоюродного брата, окончившего университет, экзамены эти были
далеко не шуточными. Программа была очень объемистой. Нужно было сразу
сдавать двухгодичный курс по множеству специальных предметов. На
вольноперов в училище смотрели косо и резали их почем зря. Требовалась
серьезная подготовка, которая очень затруднялась из-за службы в полку,
отнимавшей много времени и сил. Таких вольноперов, в большинстве из
богатых дворянских фамилий, желавших стать офицерами, готовили к экзаменам
некоторые наспециализировавшиеся на этом деле офицеры, взимавшие со своих
учеников немало денег. Особенно славился уменьем подготавливать к
экзаменам некий капитан Басевич. Готовил он "с ручательством", но брал
бешеные деньги - до тысячи рублей с каждого. Впрочем, можно с ним было