"Николай Валентинович Трус(сост). Символика тюрем ("Энциклопедия преступлений и катастроф") " - читать интересную книгу автора

зло. За непочтительность с ним Спирина кому-то, видимо, придется отдуваться.
Хмуро поводив глазами вокруг, Савин остановил свой взгляд на мне. Я плотно
зажмурил прищуренные до этого глаза, но тут же почувствовал прикосновение
Митькиной руки. Было очевидно, что мой сегодняшний выходной пропал. У меня
не было ни спасительной грыжи, ни даже обыкновенной "слабосиловки". На
таких, как я, в лагере полагалось пахать, и сослаться для оправдания отказа
рыть кому-то могилу мне было решительно не на что. При других
обстоятельствах можно было бы рассчитывать на свойственное многим
деревенским некоторое уважение к образованности. Но сейчас Митька был зол и
вряд ли потерпел бы новые препирательства. Поэтому я не стал даже
прикидываться, что не знаю, в чем дело, а сразу же встал и начал зло
натягивать на себя свои драные шмутки, отводя душу руганью. И угораздил же
черт этого дубаря загнуться именно сегодня! Кстати, кто он такой?
Нарядчик, оказывается, этого не знал. Час тому назад начальник лагеря
приказал по телефону нарядить одного из отдыхающих заключенных на рытье
могилы. Кто такой этот дубарь и откуда попал в нашу больницу, Митька мог
только предполагать. Скорее всего, его привезли из какой-нибудь дальней
рыболовецкой или лесной "командировки" (небольшое лагерное подразделение).
Из находившихся в местной больничке заключенных нашего лагеря ни одного
кандидата в покойники как будто не было.
Злобствуя по адресу так некстати подвернувшегося дубаря, я не заметил
сначала, что Савин дожидается, пока я оденусь, даже и не думая подыскивать
мне напарника. Может, он уже нашел кого-нибудь в другом бараке? Оказалось,
нет, ему приказано послать на кладбище только одного землекопа. Я изумился:
как одного? Могила - это здоровенная яма сечением ноль шесть на два метра и
два метра глубиной! В долине Товуя, где находится наше кладбище, грунт -
глина вперемешку с речной галькой. Когда такая смесь замерзает, то
становится прочней бетона. А мерзлая она сейчас на всю глубину ямы, так как
промерзание сверху сомкнулось с вечной мерзлотой снизу. Работы там, по
крайней мере, на две полные нормы для двух землекопов! В одиночку до
наступления темноты мне вряд ли удастся выбить могилу в приречной мерзлятине
больше, чем на третью часть ее должной глубины...
Савин и сам понимал все эти соображения, но на мои вопросы только
пожимал плечами: приказано выделить одного могильщика... Начальник сказал
это ясно и добавил, чтоб завтра этому человеку предоставить отгул...
Все было похоже на какое-то недоразумение. О каком отгуле завтра могла
идти речь, если один человек провозится с ямой на кладбище, по крайней мере,
два дня! А если так, то к чему такая срочность? Да и вообще сейчас зима, и
покойник мертвецкой больницы может ждать погребения хоть до самой весны.
Его, конечно, туда уже вынесли. Сегодня воскресенье, и у вольных тоже
выходной. Выходной он и у нашей спецчасти, которая оформляет умерших
лагерников в "архив-три" (реестр лиц, умерших в заключении). Займется она
этим только завтра, когда дубарь совсем окоченеет. Но без отпечатков
пальцев, снятых с уже умершего человека, его в этот архив зачислить нельзя,
будь он мертв хоть трижды. Для одной только "игры на рояле" (снятие
отпечатков пальцев) мертвое тело придется отогревать при комнатной
температуре больше суток... Получалась какая-то чепуха. Может быть, все-таки
Савин чего-нибудь напутал? А насчет завтрашнего отгула, обещанного якобы
начальником, он просто соврал для большей убедительности? Но Митька божился,
что не врет: свободы не видать! Хорошо, если так! А то ведь обещание