"Николай Валентинович Трус(сост). Символика тюрем ("Энциклопедия преступлений и катастроф") " - читать интересную книгу автора

заключенного нарядчика вовсе не закон для какого-нибудь
Осипенко. Это был самый противный из здешних дежурных надзирателей,
"комендантов", как их тут называли. Сколько раз уже бывало при утреннем
обходе: "А этот почему в бараке околачивается?" - "Отгуливает за вчерашнюю
работу, гражданин комендант!" - "Ничего не знаю...".
Чтобы умерить мое сожаление об оставленных нарах, Митька сказал, когда
вдвоем с ним мы выходили из барака:
- Ты особенно не расстраивайся! Этим, - он показал через плечо на
дверь, - спать только до двенадцати. С обеда приказано всех на "длясэбные"
работы выгонять, будете от зонного ограждения снег отбрасывать. Вон сколько
его навалило...
"Длясэбными" в нашем лагере назывались работы, которые мы выполняли
летом после четырнадцатичасового рабочего дня, а зимой в такие вот редкие и
куцые выходные дни. Надзиратель Осипенко, возмущаясь вялостью, с которой
заключенные копошились на этих работах, ругался и говорил: "Ну цо вы за
народ? Для сэбя и то робить не хочете!..". Так как в сверхурочном порядке
нам чаще всего приходилось заниматься такими делами, как рытье ям под новые
столбы для колючей проволоки, выпрямление покосившейся вышки или ремонт
карцера, самое непосредственное отношение к нам которых действительно не
вызывало сомнения, то их и прозвали "длясэбными". Заодно прозвище "Длясэ-бя"
получил и сам Осипенко.
Савин выдал мне лом, кирку и лопату и посоветовал не слишком уж строго
придерживаться при рытье могилы ее официально установленных размеров,
особенно по длине и ширине. С тех пор как вышел приказ хоронить умерших в
заключении без "бушлатов", прежней необходимости в соблюдении полных
габаритов лагерных могил более нет. Митька имел в виду "деревянные
бушлаты" - подобие гробов, в которых умерших лагерников хоронили до прошлого
года. И хотя эти гробы сколачивались обычно всего из нескольких старых
горбылей, гула-говское начальство в Москве и их сочло для арестантов
излишней роскошью. Согласно новой инструкции по лагерным погребениям,
достаточно для них и двух старых мешков. Один нахлобучивается на покойника
со стороны головы, другой - с ног, и оба этих мешка сшиваются по кромке.
Даже если труп принадлежит какому-нибудь верзиле, то и такой не предъявит
претензии, если его положат на бок или слегка подогнут ему колени. С точки
зрения могильщика, новую погребальную инструкцию можно было только
приветствовать.
Проводив меня через вахту, нарядчик передал мне еще один приказ
начальника лагеря: по дороге на кладбище зайти к дежурному санитару. Зачем
именно, Савин не знал, но высказал предположение, что в больнице я получу
указание, в каком месте кладбища рыть могилу и как ее ориентировать. Дело
это серьезное. Могилы заключенных всегда располагаются в строго определенном
направлении и наносятся на план, хранящийся в спецчасти лагеря. Завернуть в
лагерную больничку труда не составляло, она находилась сразу же за зоной по
дороге к кладбищу. Проходя мимо этой зоны и глядя на ее ограждение,
заметенное снегом чуть ли не до высоко поднятых на ногах-раскоряках будок
часовых, я подумал, что, может быть, и в самом деле выгадываю, отправляясь
рыть могилу. Если обещание отгула за эту работу и в самом деле исходит от
самого начлага, то целодневной сон послезавтра возместит мне потерю
полудневного отдыха сегодня. Тем более что работа на очистке зоны от снега
тоже не мед и ее хватит до позднего вечера.