"Инесса Ципоркина. Власть над водами пресными и солеными (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

Передо мной расселись, как на параде, два стана моих злейших врагов -
издатели и коллеги.
Я часто думаю: вот интересно, в других профессиях тоже так: окулист
считает своим соперником уролога, уролог - стоматолога, а стоматолог -
патологоанатома? И все они, собравшись в ординаторской, объясняют друг другу
ничтожность и бессмысленность усилий ДРУГОГО? Дикость, если глянуть со
стороны. Но в свете постулата вечной конкуренции...
Рядом с бокалом стоит уродливая статуэтка желтого металла. Самоварное
золото, голая грудастая Ника* (Греческая богиня успеха, победы - прим.
авт.), по колено увязшая в деревянной подставке. Время от времени мне
вручают что-то такое - в рамочках и на подставке. Но разве это делает тише
железную поступь будущего?
Вот и сейчас - издатель подходит, наклоняется ко мне над блюдом с
бутербродами, нещедро усыпанными подсохшей красной икрой и просительным
голосом предлагает пройти поговорить.
Знаю я, чего он хочет. Халявы, как и всякий издатель. Это только
кажется, что умильно-жуликоватое личико улыбается, а ручки складываются на
груди в мирном жесте. На самом деле на лицо его падает железное забрало, а
воздух над головой со свистом прорезает меч. Назревает резня. И резать будут
мою книгу. Если ее уменьшить вдвое и издать брошюрой в мягкой обложке...
- Нет, - говорю я замирающим от ужаса голосом. - Мы с вами уже это
обсуждали. Нет.
Туше. Издатель отходит, набираясь сил для новой схватки.
- Правильно, правильно, - бормочет какое-то пьяно-восторженное лицо,
возникая из-за моего плеча. - Такую книгу - и резать...
Мне хочется ответить холодно и мрачно, с намеком на его, лица,
бездарность и лизоблюдство, но я лишь неопределенно улыбаюсь.
Мне жаль этих людей. Всех, без исключения. Ни один из них не сознает
возложенной на него роли и покорно бредет к поражению. Нетрезвое лицо с
печатью восхищения принадлежит писателю, который надеется распалить меня до
того, чтобы я нагрубила издателю, разорвала контракт - и освободившаяся
сумма, может быть, прольется манной небесной на него, мнимого радетеля моих
интересов. Он не понимает, что в очереди за манной он где-то в самом конце
списка.
Да и издатель не понимает, что к разорению его подвигает не издание
дорогих книг, а его святая вера. Вера в дебила-читателя, любящего чтиво в
мягкой обложке, на туалетной бумаге, с туалетным юмором, туалетными
сюжетами, туалетными идеями и туалетной судьбой.
Издатель не видит, как выпущенные им книги тонут в километрах таких же,
сортирнообложечных брошюрок, пока дебил берет с противоположной полки диск и
идет вдоль этих километров, не оглядываясь. И писатель не видит, как все
они - издатели, читатели, дебилы, проходят мимо него и его книг, не отводя
глаз от ждущего их в конце пути экрана телевизора и вожделенных мягких
тапок.
А над ними порхает безногая Ника с глумливым лицом и нагло торчащими
сиськами.
Я встаю и выхожу в коридор, якобы покурить. На самом деле это бегство,
обдуманное, своевременное бегство. Какое курево? Это старый дом - один из
тех, в котором нормальная вентиляция считается постыдной роскошью. В офисе
издательства от кипения творческих амбиций воздух давно превратился в