"Инесса Ципоркина. Власть над водами пресными и солеными (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

объявлял последним и не советовал позориться впредь.
Он был не таким, как мама.
Моя реальная мать, откатав обязательную программу в форме стандартных
поздравлений, потом непременно переходила к расспросам. О долгосрочных
перспективах, о мировой славе, о сверхприбылях, о контроле за писательской
удачей. Ее намеки язвили мне душу каплями кислотного дождя. Зато голос в
голове нисколько не церемонился и все цирлих-манирлих с поздравлениями
пропускал, начиная с насмешек и издевательства.
И однажды мой истерзанный мозг исторг из себя чужой голос. Новый голос
защищал мои интересы. И даже устроил секир-башка экзаменатору с мамочкиным
тембром и лексиконом.
Да, новый жилец моего мозга был странным. Меня ужасали и завораживали
его рассказы о море Ид, о плаваниях по этому морю, о бесконечном архипелаге
человеческих душ (каждый остров - целый мир!), о невидимых связях окружающей
действительности с небывалым архипелагом. От размышлений об этих мирах у
меня начиналась морская болезнь в собственной постели.
Зато советы он давал простые и в исполнении приятные. Например,
вскочить во время семейного обеда на стол и станцевать сальсу на мамочкиных
обезжиренных деликатесах, полезных для желудка и отвратительных для всего
остального. Или попытаться сбросить с балкона (всего-то пятый этаж) на
раскидистый каштан Майку, c оптимизмом излагающую астрологическую идею
Садэ-Сати* (Другие названия - Саде-Сати, Садхэ-Сати, Садхе-Сати. В
астрологии - неблагоприятный период в жизни человека, длящийся 7 х лет и
чреватый опасностью для карьеры, здоровья и благополучия - прим. авт.). Он
же, этот голос, уже не посоветовал, а велел отрешиться от смирения и
наблюдательности, которыми я всегда отличалась.
И которые всегда меня предавали.
Благодаря поступкам, совершенным по наущению Морехода я, собственно, и
заработала диагноз. А ведь люди побезумнее меня живут себе, поживают без
всяких диагнозов, коли сумели ослушаться своих Мореходов и не выдать
окружающим самую страшную тайну человеческого разума: им, разумом, управляет
кто-то еще.
Секрет Полишинеля! Я покачала головой, а обезьянья морда в полуметре от
меня повторила мой жест.
Ахнув, я отшатнулась. Потом только сообразила: опять Герины штучки!
Увидев, что я задумалась до полного выключения из реальности, затащил меня в
зоопарк, благо до закрытия оставался целый час.
Посещение зоопарка влияло на меня благотворно. В детстве. Видимо,
зрелище животных в клетках всаживало в детскую душу требуемую дозу смирения
и фатализма. Сейчас, когда и клетки сменились непробиваемым стеклом, и
фатализм мой сменился непробиваемым эгоизмом, чувства совсем другие.
Мне кажется, что и сама я точно так же торчу за стеклом, созерцая
расплывчатые фигуры, тычущие в меня пальцами и беззвучно разевающие рты. Я
пытаюсь понять, что нужно этим зевакам. Или тем, кто воздвиг надо мной
непроницаемый пузырь отчуждения и одиночества. И никаких подходящих
объяснений не приходит в мой разум, объятый паникой. Год за годом не
приходит. Так будет до тех пор, пока ужас не сменится скукой, а вопрос
"зачем?" не перестанет будоражить душу. Затем, что так надо.
Желтая пума, несущая в зубах распластанную тушку морской свинки,
смотрит на меня, потом едва заметно пожимает плечами: а как ты думала? Так