"Стефан Цвейг. Легенда о сестрах-близнецах" - читать интересную книгу автора

вопреки столь различному образу жизни, оставались внешне как две капли воды
похожими друг на друга: тот же рост, те же глаза, та же улыбка и чарующая
прелесть; не удивительно, что многих мужчин охватило смятение. Случалось,
что юноша, проведя знойную ночь в объятиях Елены, утром торопился уйти от
нее, дабы поскорей смыть с души грех, и вдруг останавливался как вкопанный,
протирая глаза,-- уж не дьявольское ли это наваждение? Ибо смиренная
послушница в скромном сером одеянии, которая катила в кресле по саду
больницы страдающего одышкой старика и без отвращения кротко и ласково
вытирала больному беззубый слюнявый рот, казалась юноше женщиной, только что
оставленной им на ложе. Он пристально вглядывался: да, те же губы, те же
мягкие и нежные движения, правда в порыве не земной страсти, а в возвышенной
любви к ближнему; он вглядывался, глаза у него загорались, и мало-помалу
монашеское одеяние становилось прозрачным и сквозь него проступало хорошо
знакомое тело блудницы. И такой же обман чувств смущал душу тех, кто, выйдя
из дому, где он только что с благоговейным трепетом смотрел, как оказывает
помощь целомудренная София, за первым углом натыкался на нее, но странно
преображенную,-- роскошно одетую, с обнаженной грудью, в толпе поклонников и
слуг торопящуюся на пир. Это Елена, не София, говорили они себе, и все же,
глядя на послушницу, не могли не видеть ее наготы, и грешные мысли
соблазняли их в самом благочестии. От этой раздвоенности произошло такое
смятение чувств, что порой желания, наперекор воле, шли превратным путем, и
случалось, что юноши в объятиях продажной сестры грезили о непорочной, а
встречаясь с доброй самаритянкой, взирали на нее с плотским вожделением. Ибо
творец мира сего, когда мастерил мужчин, явно что-то перекосил в них;
поэтому они всегда требуют от женщин обратное тому, что те им предлагают:
если женщина легко отдается им, мужчины вместо благодарности уверяют, что
они могут любить чистой любовью только невинность. А если женщина хочет
соблюсти невинность, они только о том и думают, как бы вырвать у нее бережно
хранимое сокровище. И никогда не находят они покоя, ибо противоречивость их
желаний требует вечной борьбы между плотью и духом; здесь же какой-то
затейливый бес затянул двойной узел, ибо блудница и монахиня, Елена и София,
так походили друг на друга, что казались одной и той же женщиной, и никто
уже точно не знал, к которой из них вожделеет. И стало так, что беспутная
молодежь города чаще толпилась у ворот больницы, чем в тавернах, и
развратники, соблазнив блудницу золотом, заставляли ее для любовных утех
надевать серое монашеское одеяние, дабы обольщать себя мыслью, будто они
обнимают неприступную Софию. Весь город, вся страна мало-помалу были втянуты
в эту нелепую бесовскую игру самообмана, и ни увещания епископа, ни уговоры
правителя города не могли прекратить изо дня в день повторявшегося
кощунства.
Казалось бы, сестры, окруженные поклонением и почестями, могли
полюбовно поделить между собой славу и успокоиться тем, что одна -- самая
богатая, а другая -- самая благочестивая женщина в городе; но обе, снедаемые
честолюбием, с гневно бьющимся сердцем только и думали о том, как бы нанести
друг другу урон. София со злости кусала губы, когда до нее доходили слухи,
что сестра в греховном лицедействе глумится над ее благочестивой жизнью,
Елена же ударами плети осыпала слуг, доносивших о том, что паломники
стекаются в город, чтобы поклониться ее сестре, а женщины целуют землю, по
которой ступала ее нога. Но чем больше зла они друг другу желали, чем
сильнее ненавидели друг друга, тем тщательнее прятали они свои истинные