"Стефан Цвейг. Принуждение" - читать интересную книгу автора

Место рядом с ним оставалось пустым, и когда он, полный недоумения,
посмотрел в ту сторону, - жестоким символом расположился в ее кресле вещевой
мешок. Ему показалось, что его уже нет, что он ушел, умер для этого дома:
мрачны были стены за пределами светлого круга от лампы, а на дворе, в
мерцании чужих огней, нависла колеблемая ветром южная ночь. Все вокруг было
объято тишиной... Бесконечное небо высилось над низкой землей и усиливало
одиночество. Он чувствовал, как звено за звеном отпадает все окружающее -
дом, окрестность, работа, жена; его широко раскинувшаяся жизнь вдруг сжалась
и тяжестью налегла на сердце. Тоска по любви, по доброму, ласковому слову
охватила его. Он готов был уступить всем доводам, лишь бы вернуться
как-нибудь к прошлому. Глубокая грусть взяла верх над трепетом тревоги, и
великое чувство разлуки поблекло перед детской жаждой хоть какой-нибудь
ласки.
Он подошел к двери, коснулся ручки. Она не подалась. Дверь была
заперта. Он робко постучал. Ему не ответили. Он постучал еще раз, сердце
стучало в унисон. Полная тишина. Он понял теперь: все проиграно. Холод
пронизал его. Он потушил свет, бросился, одетый, на диван, закутался в
одеяло: он жаждал мрака, забвения. Потом еше раз прислушался. Ему
послышались чьи-то шаги. Напряженно всмотрелся он в дверь. Она оставалась
неподвижной. Ничего. Голова опять поникла безнадежно.
Вдруг он почувствовал снизу тихое прикосновение. Испуганно вскочил, но
сейчас же успокоился, глубоко тронутый. Собака, проскользнувшая вместе со
служанкой и лежавшая под диваном, прижималась к нему и теплым языком лизала
ему руку. Бессознательная любовь животного наполнила теплом его душу: ведь
эта любовь пришла из отмиравшего уже мира, была последним приветом его
прошлой жизни. Он нагнулся и обнял собаку, как человека. "Кто-то на земле
еще сохранил ко мне привязанность, не презирает меня, - думал он, - для нее
и я еще не машина, не орудие убийства, не податливое, безвольное существо, а
человек, сроднившийся с нею чувством привязанности". Он, не переставая,
гладил ее мягкую шерсть. Собака прижималась все ближе, как-будто знала, как
он одинок; оба дышали тихо, постепенно погружаясь в сон.
x x x

Проснувшись, он почувствовал себя свежее; за окном сияло ясное утро;
южный ветер разогнал завесу мрака со всего окружающего, и над озером белою
каймою заблестела цепь далеких гор. Фердинанд вскочил, еще во власти сна, и
очнулся окончательно, лишь увидев завязанный мешок. Сразу все прежние мысли
нахлынули на него, но при свете дня казались легкими.
"Зачем только я все уложил? - спросил он себя. - Зачем? Ведь я не
собираюсь ехать. Весна приближается. Я хочу рисовать. Ведь это не к спеху.
Он сам сказал, что дело терпит. Даже животное и то не торопится на бойню.
Жена права: это преступление по отношению к ней, ко мне, ко всем. Что они
могут со мной сделать? Несколько недель ареста, быть-может, если я опоздаю,
но разве служба не та же тюрьма? Я не обладаю гражданским рвением, я считаю
заслугой быть непослушным в это рабское время. Я и не думаю уезжать. Я
остаюсь. Я напишу раньше ландшафт, где я был счастлив. И пока картина не
будет висеть в рамке, я не пойду. Я не дам себя загнать, как корову. Мне
некуда торопиться".
Он взял мешок, высоко поднял его и бросил в угол. Ему приятно было
ощутить при этом свою энергию. Обновленная сила требовала проявления воли.