"Марина Цветаева. Поэт о критике" - читать интересную книгу автора

Тебе поэзия любезна,
Приятна, сладостна, полезна,
Как летом вкусный лимонад.

Лимонада, именно лимонада, хочет от меня (и вообще от поэзии) данный
критик. В подтверждение своих слов приведу еще один оборот, уже о другом
писателе: "...если бы такой-то делал то-то и то-то, он бы и сам не оказался
усталым, и своего читателя ты не утомил, а напротив порадовал бы его кое-где
красивыми переплесками слова" (курсив мой).
Радовать читателя красивыми переплесками слова не есть цель творчества.
Моя цель, когда я сажусь за вещь, не есть радовать никого, ни себя, ни
другого, а дать вещь возможно совершеннее. Радость - потом, по свершению.
Полководец, открывая бой, не думает ни о лаврах, ни о розах, ни о толпах, -
только о бое, и меньше о победе, чем о той или иной позиции, которую нужно
взять. Радость потом - и большая. Но и большая усталость. Эту усталость
свою, по завершении вещи, я чту. Значит было что перебороть и вещь далась не
даром. Значит - стоило давать бой. Ту же усталость чту и в читателе. Устал
от моей вещи - значит хорошо читал и - хорошее читал. Усталость читателя -
усталость не опустошительная, а творческая. Сотворческая. Делает честь и
читателю и мне.
К эмигрантскому критику-любителю (этот - не любитель) мы еще вернемся
на разительном образце. Обратимся теперь к другому типу критика,
утвердившемуся в Сов"етской" России и, естественно, обратному эмигрантскому
- критику-справочнику. Такого критика я бы назвала певцом дурного
избранничества.
Когда в ответ на мое данное, где форма, путем черновиков, преодолена,
устранена, я слышу: десять а, восемнадцать о, ассонансы (профессиональных
терминов не знаю), я думаю о том, все мои черновые - даром, то есть опять
всплыли, то есть созданное опять разрушено. Вскрытие, но вскрытие не трупа,
а живого. Убийство.
"Г-же Ц., чтобы достичь такого-то эффекта, пришлось сделать то-то и
то-то..." Во-первых: как часто - мимо! Во-вторых: кому это нужно -
"пришлось", когда это сделано? Читателю? Как внимательный и любознательный
читатель отвечу: нет. Писателю? Но раз я это сделала и, предположим, сделала
хорошо, зачем мне из чужих уст то, что я знаю из собственного опыта труда? В
лучшем случае - повторение, подтверждение. Проверка задачи, которая
бесспорно решена. То есть - проформа. Молодым поэтам, может быть? Рецепт для
получения известных эффектов? Но назовите мне хотя бы одного крупного поэта,
писавшего по чужим (всегда единоличным!) рецептам. (Не единоличных, в
творчестве, нет.) Кроме того - "что русскому здорово, то немцу - смерть".
Теория у поэта - всегда post factum, вывод из собственного опыта труда,
обратный путь по следу. Я это сделал. Как я это сделал? И вот, путем
тщательнейшей проверки черновиков, подсчета гласных и согласных, изучения
ударений (повторяю, с этим делом не знакома) поэт получает известный вывод,
над которым потом и работает и который и преподносит в виде той или иной
теории. Но, повторяю, основа каждой новой теории - собственный опыт. Теория,
в данном случае, является проверкой, разумом слуха, просто - осознанием
слуха. Теория, как бесплатное приложение к практике. Может ли таковая
послужить другим? Может, как проверка. Слуховой путь (того же Белого),