"И.С.Тургенев. Гамлет и Дон-Кихот" - читать интересную книгу автора

литературными реминисценциями, облечены в образы Дон-Кихота и Гамлета. Но
хотя в своей статье Тургенев опирался на содержание, а иногда и на текст
соответствующих произведений Шекспира и Сервантеса, он допускал и
значительные отступления от них, когда этого требовало логическое развитие
его интерпретации этих литературных типов {Большая часть этих отступлений
указана в кн.: Львов А. Гамлет и Дон-Кихот и мнение о них И. С. Тургенева.
СПб., 1862.}. Гамлет и Дон-Кихот рассматривались вне эпохи их создания, как
извечно существующие типы, "две коренные, противоположные особенности
человеческой природы" {Представлению Тургенева о двойственности человеческой
природы посвящена книга: Kagan-Кans Eva. Hamlet and Don Quihote: Turgenev's
Ambivalent Vision. The Hague; Paris: Mouton, 1975.}. Для правильного
понимания смысла, вкладываемого Тургеневым в образы Гамлета и Дон-Кихота,
важнее уяснить отношение статьи не к произведениям Шекспира и Сервантеса, но
к традиции истолкования этих образов, с которой писатель был хорошо знаком.
Большое значение для Тургенева, по-видимому, имела европейская традиция
гамлетизма, когда образ датского принца, его страдания, соответственно
осмысленные, проецировались на духовную жизнь некоего поколения,
общественной группировки, а иногда даже целой нации, переживавшей кризисное
состояние своей истории. Концепция гамлетизма закономерно возникла в
политически раздробленной, феодально отсталой Германии, мыслители которой
ощущали жалкое существование своей страны и невозможность каких-либо
преобразований, ибо. не было реальной силы, способной совершить переворот.
Немецкие интерпретаторы Гамлета в первой половине XIX в. придавали образу
злободневное политическом истолкование, рассматривая его как своего рода
пророческий символ немецкого народа, неспособного к решительной борьбе за
спое освобождение. Еще Людвиг Берне считал Гамлета копией немцев ("Hamlet.
von Shakespeare", 1829). В дальнейшем эту мысль подхватил Ф. Фрейлиграт,
пустивший в оборот выражение: "Гамлет - это Германия" ("Hamlet", 1844).
У Берне уже наметилось истолкование Гамлета как эгоиста. "Как
фихтеанец, - писал критик о датском принце, - он только и думает о том, что
я есть я, и только и делает, что сует везде свое Я. Он живет словами, и, как
историограф своей собственной жизни, он постоянно ходит с записною книжкою в
кармане" (Borne Ludwig. Gesammelte Schriften 3. Ausg. Stuttgart, 1840. Tl.
I, S. 385).
Еще более определенно об эгоизме Гамлета и подобных ому современных
общественных деятелей писал Гернииус: "...непомерный эгоизм, обычный плод
исключительно духовной жизни, заставляет их все относить к самим себе, как
будто каждый из них в отдельности был представителем целого мира, и со всем
том этот эгоизм не дает им удовлетворить никакому требованию. А когда они
начинают сами сознавать такую свою слабость, они обращают свое презрение
против самих себя, и Гамлет осмеивает самого себя за то, что такие людишки,
как он, осуждены ползти себе между небом и землею" (Gervinus G. G.
Shakespeare. Leipzig, 1849. Bd. III, S. 289).
В России гамлетизм как форма общественного сознания возит; в мрачную
эпоху николаевского царствования, отражая трагическое противоречие между
духовными запросами и стремлениями передовой части общества и ее
политическим бесправием {Подробнее об этом см.: Левин Ю.Д. Русский
гамлетизм. - В кн.: От романтизма к реализму. Л.: Наука, 1978, с.189-236.}.
Одним из первых здесь отметил актуальное значение "Гамлета" Н. А. Полевой,
который перевел трагедию в 1836 г. В своей речи, предварявшей читку перевода