"Иван Сергеевич Тургенев. Записки охотника " - читать интересную книгу автора

в порядочные барышни попаду, мне бы стыдно было, точно стыдно... а то
что?" - "Да кто вам сказал, что вы умрете?" - "Э, нет, полно, ты меня не
обманешь, ты лгать не умеешь, посмотри на себя". - "Вы будете живы,
Александра Андреевна, я вас вылечу; мы испросим у вашей матушки
благословение... мы соединимся узами, мы будем счастливы". - "Нет, нет, я с
вас слово взяла, я должна умереть... ты мне обещал... ты мне сказал..."
Горько было мне, по многим причинам горько. И посудите, вот какие иногда
приключаются вещицы: кажется, ничего, а больно. Вздумалось ей спросить меня,
как мое имя, то есть не фамилия, а имя. Надо же несчастье такое, что меня
Трифоном зовут. Да-с, да-с; Трифоном, Трифоном Иванычем. В доме-то меня все
доктором звали. Я, делать нечего, говорю: "Трифон, сударыня". Она
прищурилась, покачала головой и прошептала что-то по-французски, - ох, да
недоброе что-то, - и засмеялась потом, нехорошо тоже. Вот этак-то я почти
всю ночь провел с ней. Поутру вышел, словно угорелый; вошел к ней опять в
комнату уже днем, после чаю. Боже мой, Боже мой! Узнать ее нельзя: краше в
гроб кладут. Честью вам клянусь, не понимаю теперь, не понимаю решительно,
как я эту пытку выдержал. Три дня, три ночи еще проскрыпела моя больная... и
какие ночи! Что она мне говорила!.. А в последнюю-то ночь, вообразите вы
себе, - сижу я подле нее и уж об одном Бога прошу: прибери, дескать, ее
поскорей, да и меня тут же... Вдруг старушка мать - шасть в комнату... Уж я
ей накануне сказал, матери-то, что мало, дескать, надежды, плохо, и
священника не худо бы. Больная, как увидела мать, и говорит: "Ну вот,
хорошо, что пришла... посмотри-ка на нас, мы друг друга любим, мы друг другу
слово дали". - "Что это она, доктор, что она?" Я помертвел. "Бредит-с, -
говорю, - жар..." А она-то: "Полно, полно, ты мне сейчас совсем другое
говорил, и кольцо от меня принял... что притворяешься? Мать моя добрая, она
простит, она поймет, а я умираю - мне не к чему лгать; дай мне руку..." Я
вскочил и вон выбежал. Старушка, разумеется, догадалась.
- Не стану я вас, однако, долее томить, да и мне самому, признаться,
тяжело все это припоминать. Моя больная на другой же день скончалась.
Царство ей небесное (прибавил лекарь скороговоркой и со вздохом)! Перед
смертью попросила она своих выйти и меня наедине с ней оставить. "Простите
меня, - говорит, - я, может быть, виновата перед вами... болезнь... но,
поверьте, я никого не любила более вас... не забывайте же меня... берегите
мое кольцо..."
Лекарь отвернулся; я взял его за руку.
- Эх! - сказал он. - Давайте-ка о чем-нибудь другом говорить, или не
хотите ли в преферансик по маленькой? Нашему брату, знаете ли, не след таким
возвышенным чувствованиям предаваться. Наш брат думай об одном: как бы дети
не пищали да жена не бранилась. Ведь я с тех пор в законный, как говорится,
брак вступить успел... Как же... Купеческую дочь взял: семь тысяч приданого.
Зовут ее Акулиной; Трифону-то под стать. Баба, должен я вам сказать, злая,
да благо спит целый день... А что ж преферанс?
Мы сели в преферанс по копейке. Трифон Иваныч выиграл у меня два рубля
с полтиной - и ушел поздно, весьма довольный своей победой.

Мой сосед Радилов

...Осенью вальдшнепы часто держатся в старинных липовых садах. Таких
садов у нас в Орловской губернии довольно много. Прадеды наши при выборе