"Александр Тюрин. В мире животного (нашествие - XXI)" - читать интересную книгу автора

ответственные предметы. За ней, в дальнем круге, тот самый
"теплый-влажный". Дверь расползается под действием моей головы, как
размоченный хлеб, мелкие выдохи прочерчивают прицельную ниточку из
пузырьков прямо в самую середку "теплого-влажного". Следующий "плевок"
приготовит блюдо мне из него. Хочу харчо.
А вот этого не надо. Я ведь точно против того, чтоб лакомиться самим
собой, даже в крайнем случае отсутствия других продуктов. Пусть любой
жрет, только не я. Сдергиваю с себя вражескую оболочку и подаюсь назад по
пуповине, которая связывает меня с исконным местом обитания.
Вот увольнительная закончилась, сплюснутая мина вражеской башки
превратила в цветочек заискрившую дверь. Маска, я вас знаю, как говорят в
опереттах. Я был готов, поэтому сразу попросил помощи у дружка нагана.
Килограмм металла прыгнул в руке два раза. Первый посетитель никнет,
кажется, зацепил я его. Но следом торопится отдать визит другой, которому
не помешала бы паранджа. Свисают сопли - это от праведного гнева. Сияющая
капля электрического пучка сожгла правый угол рубки. Я вовремя соскочил с
оси удара, наверное оттого, что "качели гнома" опять скрипнули, принеся
интересные сведения с вражеских позиций. Знавал я таких гостей, которых
только пуля остановит, этот был из их числа. Три комочка свинца встряхнули
настырного визитера, и он несколько обалдел. Что говорится, убить не убил,
но избил до полусмерти. Тут же на пострадавшего стал наползать следующий
из очереди. Парочка не сошлась во мнениях, кому через кого ползти - твари
все-таки - чем воспользовался я, опробовав свою газорезку. Она им
понравилась примерно так же, как струя из поливочной машины прохожему.
Пока они морщились, в разрядной сеточке стали "вариться" все другие двери,
включая ту, что ведет во двор. За компанию и пол пытался встать на дыбы.
Без всяких датчиков понятно, что еще десять секунд обождать, и останется
только написать на столе: "Погибаю и сдаюсь". Я задал стрекача к лифту, а
он под воздействием кнопки трещит, жужжит, поет, словно кенарь, но не
больше. Я бы такую рекламу происходящему дал: "Смерть в зале
обеспечивается удобной планировкой и качественным оборудованием".
Последний вариант исчезновения из фильма про животных таился в подъемнике
технических грузов. Вариант заурчал, как верный пес, и показал огоньком,
что "рад стараться"; я, хоть и навернул утром с тоски бадью каши, но
втиснулся в люк. Устроился в турецкой позе, начинаю взлетать, кайфую, как
владелец ковра-самолета, а в холле вечеринка в стиле Лысой горы, лопаются
"разваренные" двери, обваливается пол. Страшные нервические звуки и
вредное для работы место расстаются со мной, жаль только, что слишком
медленно. Зато разбухает сознание выполненного долга, как выражаются
генералы при вручении медалей и значков: "Все, что могу". И мнилось мне,
звякну-крикну с какого-нибудь этажа, и пришлют за мной карету, вернее,
вертолет, или хотя бы завалящий дирижабль. Почему-то этот дирижабль с
салоном и баром прикипел к моему сердцу, а то и к другим органам. Если
пришлют, я отныне никуда не суюсь, будто меня и нет вовсе. Буду ждать,
когда начнется что-нибудь всенародное, поддержанное прессой и подходящее
для начальства, вроде крестового похода или великих строек. Родионы-дуевы
и прочие консервы убедятся, что монстры слопали всех мелких наглых
соперников вместе с их мелкими наглыми достижениями. Подыщут тогда
положительных героев, Минина и Кутузова, поднимающих на борьбу против
зверского ига. Объявят призыв в канализационные части и мобилизацию