"Александр Твардовский. Из утраченных записей " - читать интересную книгу автора

чубами налево и направо. В паре с ним плясала девушка в военном. Широкие
кирзовые голенища сапог свободно ходили вокруг ее стройных, хотя и довольно
полных икр, а форменная юбка была в обтяжку. Но это не мешало ей плясать
легко, с непринужденной игривостью, с настойчивым и неуступчивым вызовом но
отношению к лейтенанту в пилотке. Пилотка у него вот уже вот должна была
упасть - такие он штуки выделывал - и все держалась, точно прихваченная к
волосам шпилькой.
За многолюдьем круга не вдруг было рассмотреть, где же баянист. Он
сидел на лавке спиной к столу, на котором была неубранная посуда, тихо
позвякивавшая и словно ходившая по столу в темпе пляски. Это был немного
сонный парень с широким, здоровым лицом, на котором выражение сонливости и
снисходительной важности становилось тем заметнее, чем лише и забористее он
выводил виртуозные обороты плясовой. А короткие загорелые пальцы бойца как
будто и не торопились бегать по белым пуговицам, как будто они только
следили за порядком, а играл сам баян - на то, мол, и инструмент такой
дорогой.
И удивительно было, что при всеобщем внимании к той веселой и полной
какого-то особого жара борьбе, что происходила на кругу, гулянка, неизвестно
по какому поводу возникла, гудела разнообразной, рассредоточенной по всем
углам жизнью. Мне запомнилось особенно, как в полутьме, за кругом, под шум и
грохот веселья, один боец, увешанный медалями и значками, говорил что-то
пожилому крестьянину, должно быть хозяину дома, не то поляку, не то
белорусу. Ни одного слова я не слыхал из того, что он говорил, но
жестикуляция его была так выразительна, что я наверняка знал, о чем он мог
говорить. Вот он охватывает пространство перед собой обеими руками так жадно
и решительно, что слушатель чуть подается назад. Потом ладонями рук делает
загребающие, манящие движения - сюда, мол, сюда, - потом быстро сдвигает
ладони клешнями и сводит их вместе, но не просто, а с видимым усилием. Затем
быстро взбрасывает обе руки со сжатыми по-особому кулаками и торчком,
торчком, с яростью месит то пространство, что он только что обозначил
сведенными вместе руками... Это был не иначе обзор операции по окружению и
уничтожению войск противника.
Но где же я еще на войне слыхал "Лявониху"?..
Вот баянист налегает грудью на свой горделивый инструмент и, чуть ли не
хмурясь от важности, выводит что-то уж совсем небывалое, но как раз то, что
нужно разгоряченному ходу пляски. Вдруг лейтенант взбрасывает головой,
пилотка наконец валится с головы, едва зацепившись за чуб, - но нет, это он
нарочно. Следующим, столь же ухарским движением головы он садит ее на место
и, продолжая выделывать колено за коленом, прижимает руки к груди,
кланяется, отступает, наталкиваясь спиной на тесно стоящих зрителей: "Весь,
не могу больше..."
"Ага, - руками, ногами и всей наступательной выходкой как бы говорит
девушка, - ага, весь? Нет, держись, если взялся, воин".
- Митя, не уступи! - подает кто-то отчаянный призыв из толпы, видя все
это.
-  Нет, боюсь, шов разойдется, - шутит, запыхавшись, лейтенант, все еще
продолжая плясать.
И девушка с выражением ласкового и лукавого торжества на потном,
раскрасневшемся лице и в больших серых влажных глазах начинает щадить его,
тоже отступая и раскланиваясь на ходу.