"Марк Твен. Приключения Гекльберри Финна." - читать интересную книгу автора

устроить. А еще ходят слухи, будто бы затевается новый процесс, для того
чтобы отобрать меня у отца и отдать под опеку вдове, и на этот раз
надеются его выиграть. Я очень расстроился, потому что мне не хотелось
больше жить у вдовы, чтобы меня опять притесняли да воспитывали, как это у
них там называется. Тут старик пошел ругаться, и ругал всех и каждого, кто
только на язык попадется, а потом еще раз выругал всех подряд для
верности, чтоб уж никого не пропустить, а после этого ругнул всех вообще
для округления, даже и тех, кого не знал по имени, обозвал как нельзя хуже
и пошел себе чертыхаться дальше.
Он орал, что еще посмотрит, как это вдова меня отберет, что будет глядеть
в оба, и если только они попробуют устроить ему такую пакость, то он знает
одно место, где меня спрятать, милях в шести или семи отсюда, и пускай
тогда ищут хоть сто дет - все равно не найдут. Это меня опять-таки
расстроило, но ненадолго. Думаю себе: не буду же я сидеть и дожидаться,
пока он меня увезет!
Старик послал меня к ялику перенести вещи, которые он привез: мешок
кукурузной муки фунтов на пятьдесят, большой кусок копченой грудинки,
порох и дробь, бутыль виски в четыре галлона, а еще старую книжку и две
газеты для пыжей, и еще паклю. Я вынес все это на берег, а потом вернулся
и сел на носу лодки отдохнуть. Я обдумал все как следует и решил, что,
когда убегу из дому, возьму с собой в лес ружье и удочки. Сидеть на одном
месте я не буду, а пойду бродяжничать по всей стране - лучше по ночам;
пропитание буду добывать охотой и рыбной ловлей; и уйду так далеко, что ни
старик, ни вдова меня больше ни за что не найдут. Я решил выпилить бревно
и удрать нынче же ночью, если старик напьется, а уж напьется-то он
обязательно! Я так задумался, что не заметил, сколько прошло времени, пока
старик не окликнул меня и не спросил, что я там - сплю или утонул.
Пока я перетаскивал вещи в хибарку, почти совсем стемнело. Я стал готовить
ужин, а старик тем временем успел хлебнуть разок-другой из бутылки; духу у
него прибавилось, и он опять разошелся. Он выпил еще в городе, провалялся
всю ночь в канаве, и теперь на него просто смотреть было страшно. Ни дать
ни взять Адам - сплошная глина1. Когда его, бывало, развезет после
выпивки, он всегда принимался ругать правительство. И на этот раз тоже:
- А еще называется правительство! Ну на что это похоже, полюбуйтесь
только! Вот так закон! Отбирают у человека сына - родного сына, а ведь
человек его растил, заботился, деньги на него тратил! Да! А как только
вырастил в конце концов этого сына, думаешь: пора бы и отдохнуть, пускай
теперь сын поработает, поможет отцу чем-нибудь, - тут закон его и цап! И
это называется правительство! Да еще мало того: закон помогает судье
Тэтчеру оттягать у меня капитал. Вот как этот закон поступает: берет
человека с капиталом в шесть тысяч долларов, даже больше, пихает его вот в
этакую старую хибарку, вроде западни, и заставляет носить такие лохмотья,
что свинье было бы стыдно. А еще называется правительство! Человек у
такого правительства своих прав добиться не может. Да что, в самом деле!
Иной раз думаешь: вот возьму и уеду из этой страны навсегда. Да я им так и
сказал, прямо в глаза старику Тэтчеру так и сказал! Многие слыхали и могут
повторить мои слова. Говорю: "Да я ни за грош бросил бы эту проклятую
страну и больше в нее даже не заглянул бы! - Вот этими самыми словами. -
Взгляните, говорю, на мою шляпу, если, по-вашему, это шляпа. Верх отстает,
а все остальное сползает ниже подбородка, так что и на шляпу вовсе не