"Марк Твен. Человек, который совратил Гедлиберг" - читать интересную книгу автора

прошла у вас на глазах. И мне кажется, что мы пользовались вашей симпатией
и уважением...
Мистер Берджес прервал его:
- Позвольте, мистер Ричардс. Это все верно, что вы говорите. Город
знает вас обоих. Он расположен к вам, он вас уважает - больше того, он вас
любит и чтит...
Раздался голос Холлидея:
- Вот еще одна первосортная истина! Если собрание согласно с
председателем, пусть оно подтвердит его слова. Встать! Теперь
"гип-гип-ура" хором!
Все встали как один человек и повернулись лицом к престарелой чете. В
воздухе, словно снежные хлопья, замелькали носовые платки, грянули
сердечные приветственные крики.
- Я хотел сказать следующее: все мы знаем ваше доброе сердце, мистер
Ричардс, но сейчас не время проявлять милосердие к провинившимся. (Крики:
Правильно! Правильно!) По вашему лицу видно, о чем вы собираетесь просить
со свойственным вам великодушием, но я никому не позволю заступаться за
этих людей...
- Но я хотел...
- Мистер Ричардс, сядьте, прошу вас. Нам еще предстоит просмотреть
остальные записки - хотя бы из простого чувства справедливости по
отношению к уже изобличенным людям. Как только с этим будет покончено, мы
вас выслушаем - положитесь на мое слово.
Голоса. Правильно! Председатель говорит дело. Сейчас нельзя прерывать!
Дальше! Фамилии! Фамилии! Собрание так постановило!
Старички нехотя опустились на свои места, и Ричардс прошептал жене:
- Теперь начнется мучительное ожидание. Когда все узнают, что мы хотели
просить только _за самих себя_, это будет еще позорнее.
Председатель начал оглашать следующие фамилии, и веселье в зале
вспыхнуло с новой силой.
- "Вы не такой плохой человек..." Подпись: "Роберт Дж.Титмарш".
- "Вы не такой плохой человек..." Подпись: "Элифалет Уикс".
- "Вы не такой плохой человек..." Подпись: "Оскар Б.Уайлдер".
И вдруг собрание осенила блестящая идея: освободить председателя от
необходимости читать первые пять слов. Председатель покорился - и нельзя
сказать, чтобы неохотно. В дальнейшем он вынимал очередную записку из
конверта и показывал ее собранию. И все дружным хором тянули нараспев
первые пять слов (не смущаясь тем, что этот речитатив смахивал на один
весьма известный церковный гимн): "Вы не та-ко-ой плохо-о-й
че-ло-ве-ек..." Потом председатель говорил: "Арчибальд Вилкокс". И так
далее и так далее - одну фамилию за другой.
Ликование публики возрастало с минуты на минуту. Все получали огромное
удовольствие от этой процедуры, за исключением несчастных Девятнадцати.
Время от времени, когда оглашалось какое-нибудь особенно блистательное
имя, собрание заставляло председателя выждать, пока оно не пропоет всю
сакраментальную фразу от начала до конца, включая слова: "...и вы попадете
в ад или в Гедлиберг. Первое пред-почти-тель-не-е". В таких экстренных
случаях пение заключалось громогласным, величавым и мучительно протяжным
"ами-инь!"
Непрочитанных записок оставалось все меньше и меньше. Несчастный