"Марк Твен. Три тысячи лет среди микробов" - читать интересную книгу автора

дефицит; некоторые получили его за руководство военными действиями и прочими
формами резни и кровопролития, кое-кто - за блестящие достижения по линии
"великодушной ассимиляции", за то, что продавались, точно шлюхи, церкви, за
то, что одаривали аристократов государственными землями и деньгами из
государственной казны, назначали им огромные пенсии, остальные получили этот
титул за то, что с умным видом помалкивали, отдавая должное великим
достижениям своих министров иностранных дел и не вмешивались в эти дела.
Последних благодарная нация причисляет к героям, память о которых
бессмертна. В их честь воздвигаются монументы. Воздвигаются народом на
добровольные пожертвования - истинно доброхотные деяния. И когда памятники
со временем разрушаются, народ восстанавливает их снова.
Как я уже отметил, мой Генрих Великий был восемьсот шестьдесят первым
по счету. Три тысячи лет тому назад, когда я впервые появился в мире
микробов, мне выпала неслыханная честь предстать перед императором, событие
почти невероятное, ведь я был иностранец и к тому же неблагородного
происхождения. Мой септ{9} - микробы холеры - принадлежит к болезнетворным
микробам, поэтому знать часто ведет происхождение из их числа, но сам я не
знатный и даже не был принят в высшем свете. Когда мне приказали явиться ко
двору, это вызвало сенсацию.
А поводом для приглашения явилось следующее. Некогда при загадочных
обстоятельствах яйцо американской блохи попало в кровь Блитцовского, и
появившаяся на свет блоха затонула. Ее останки превратились в
окаменелость{10}. Это произошло почти четыре миллиона лет тому назад, когда
бродяга был мальчишкой. В бытность свою человеком я занимался наукой и
остался ученым в душе и после того, как меня превратили в микроба.
Палеонтология - моя страсть. Вскоре после появления на Блитцовском я занялся
поиском окаменелостей. Обнаружил несколько окаменелых останков, и эта удача
сделала меня членом научного общества. Пусть общество было скромное,
малоизвестное, но в сердцах его членов горела та же страстная любовь к
науке, что и в моем собственном.


Примечание
(семь тысяч лет спустя)

Многое стерлось из памяти за семь тысяч лет, прошедших с тех пор, но я
все еще помню самые незначительные происшествия, связанные с моим
вступлением в это славное братство. Как-то мы устроили пирушку - очень
скромную, разумеется, потому что все мы были бедны и зарабатывали на жизнь
каким-нибудь нехитрым ремеслом. Пирушка удалась на славу. Я не
преувеличиваю, потому что в те времена мы чаще голодали, чем пировали.
Угощали нас красными и белыми кровяными тельцами. Из них приготовили шесть
разных блюд - от супа и ростбифа с кровью до пирога. Красные были с душком,
но Том Нэш{11} рассмешил нас, остроумно заметив: зато и от цен не
захватывает дух... Что он сказал дальше, я позабыл, но до сих пор считаю -
это была самая остроумная шутка, которую я когда-либо слышал. И главное - он
сострил так небрежно, не задумываясь, будто походя бросил какую-то
незначащую фразу. Том... А может быть, не Том? Пожалуй, сострил Сэм Боуэн,
или Джон Гарт, или Эд Стивенс - во всяком случае, кто-то из них, уж это я
помню наверняка. Да, памятное было событие для таких молодых ребят, как мы.