"Марк Твен. Картинки прошлого" - читать интересную книгу автора

только встряхнусь - и горы рассыпаются. Созерцайте меня через кусок кожи -
не пробуйте взглянуть простым глазом! Я человек с каменным сердцем и
лужеными кишками! Избиение небольших общин для меня минутное развлечение;
истребление народов - дело моей жизни! Необъятные просторы великой
американской пустыни принадлежат мне: кого убиваю - хороню в собственных
владениях! - Он снова подпрыгнул и трижды щелкнул каблуками в воздухе (за
что его снова приветствовали воем "ура!"), потом остановился и проревел:
"У-ух! Склоните головы и падите ниц, ибо на вас идет любимое Детище
Напасти!"
Тогда другой, тот, кого звали Бобом, снова стал пыжиться и пыхтеть; в
свою очередь, Детище Напасти стал хвастаться еще пуще прежнего, а потом они
принялись наскакивать друг на друга, тыча в лицо друг другу кулаками, вопя и
рыча, как индейцы. Потом Боб нелестно обозвал Детище, Детище - Боба; Боб
стал осыпать Детище самыми отборными ругательствами; тот ему ответил потоком
гнуснейших проклятий; Боб сбил с противника шляпу, тот поднял ее и, в свою
очередь, отшвырнул футов на шесть истрепанную шляпу Боба. Боб пошел поднять
ее и сказал, что, мол, он так этого не оставит, потому что он, Боб, -
человек, который ничего не прощает и не забывает, и что лучше бы Детищу
поостеречься, потому что подходит время, - он клянется в том своей жизнью, -
подходит час, когда Детищу придется расплачиваться с ним всей кровью
собственного тела. Ну что ж, говорит Детище, никто с таким удовольствием,
как он, не ждет этого часа, но пока что он честно предупреждает Боба, что
лучше тому никогда не попадаться на его пути: он до тех пор не будет знать
покоя, пока не искупается в его крови, такой уж у него характер, а сейчас он
щадит Боба только ради его семьи, если она у него имеется.
И оба они стали отступать друг от друга, рыча и тряся головами и
похваляясь тем, что они когда-нибудь сделают друг с дружкой. Но тут вдруг
вскакивает черноусый малый и говорит: "А ну-ка, валите сюда, цыплячьи
печенки! Я вас, трусы вы этакие, разделаю!"
И он их действительно разделал. Он схватил их, стал трясти и лупить
ногами, швыряя их наземь и снова сваливая, прежде чем они успевали
подняться. Ей-богу, не прошло и двух минут - и они заскулили, как щенки, а
вся орава вопила, гоготала и хлопала в ладоши, выкрикивая: "Ну-ка,
отчаливай, трупных дел мастер!", "Ага! Бери его, Детище Напасти!",
"Молодчага, маленький Дэви!" - Ну прямо сущий ад стоял! У Боба и у Детища
носы были в крови и синяки под глазами, когда они наконец вырвались.
Маленький Дэви заставил их признать, что они подлецы и трусы и недостойны
есть с собакой или пить с негром. Потом Боб и Детище очень торжественно
пожали друг другу руки и сказали, что всегда друг друга уважали и охотно
забудут прошлое, после чего они обмыли физиономии в реке. Но тут прозвучала
команда - приготовиться к повороту, и одни пошли вперед, а другие - к корме,
чтобы взяться за весла.
Я лежал тихо и ждал минут пятнадцать, покуривая трубку, забытую кем-то
из них около меня. Когда поворот был пройден, они опять сгрудились у костра
и снова стали болтать и петь. Потом один достал старую скрипку и заиграл,
другой стал пританцовывать и подпевать, а тут и остальные пустились в
настоящую хорошую пляску, как, наверно, плясали в старину. Но у них не
надолго хватило пороху, и они понемногу снова собрались вокруг кувшина.
Они запели песню с забористым припевом: "Эй, развеселая жизнь на
плоту", потом стали говорить о разных породах свиней и о всяких их