"Марк Твен. Заговор Тома Сойера (Повесть) " - читать интересную книгу автора

об украденных вещах, о собраниях общества трезвости, о налогах, о том, что
негр продается или магазин сдаётся в аренду, в общем, обо всем - место
хорошее, и платить ничего не надо, а реклама денег стоит, вдобавок её никто
и читать не будет.
- Правильно. И разве там вешают сразу по два объявления?
- Нет, только одно. Два сразу читать нельзя - разве только косоглазые
могут, а косоглазых у нас мало, чего для них стараться?
- Вот я и взял всего одну листовку.
- Зачем тогда было делать сто пятьдесят? Чтобы каждую ночь вешать
новую, и так целых полгода?
- Нет, мы повесим всего одну - этого предостаточно.
- Ну и зачем надо было тратить такую уйму денег, Том? Что, нельзя было
напечатать одну?
- А затем, что напечатать сто пятьдесят - это дело обычное. А закажи я
одну - печатник принялся бы про себя рассуждать: "Вот странно! За те же
деньги можно было заказать полторы сотни, а он просит всего одну. Что-то
здесь нечисто, возьму-ка да сообщу кому следует!"
Такой уж он, Том Сойер - любит всё продумать заранее. Больше я таких
рассудительных ребят не встречал!
И тут сверкнула молния, да так, что везде - от неба до земли -
сделалось совсем светло, и всё стало видно, как днём, аж до самой реки. И -
вот так чудо! - все улицы пустые, кругом ни одного патрульного. А все канавы
превратились в ручьи, да такие глубокие и быстрые, что нас едва с ног не
сбивало течением. Мы повесили листовку и остались под навесом - слушали
грозу да смотрели при свете молний, как вниз по канаве плывут пучки соломы,
коробки из-под апельсинов и прочий мусор, и хотели досмотреть до самого
конца, но так и не стали - из-за Сида. Если гром его разбудит, он испугается
и побежит в нашу комнату, чтобы его утешили, - а нас там нет. Там он
дождётся, пока мы вернёмся, а утром наябедничает, расскажет, как всё было, -
и не миновать нам взбучки. Такие, как Сид, мало что сами никогда не
ослушаются - так ещё и другим не дают веселиться. Пришлось возвращаться
домой. Том сказал, что Сид слишком хорош для этого мира и жаль, что такие,
как он, до сих пор не перевелись. Я ничего не ответил - пускай радуется, что
ввернул умное слово: по-моему, нехорошо расстраивать человека только затем,
чтобы показать, сколько ты знаешь. Но многие всё равно так делают. Я-то
знаю, что такое "перевести", - мне вдова объясняла. Перевести можно книгу, а
мальчика - нельзя, потому что переводят с одного языка на другой. Вдобавок,
книга должна быть иностранная, а Сид никакой не иностранец. Не беда, что Том
сказал слово, которого не знает, - он ведь никого при этом не обманывал; Том
не раз говорил непонятные слова, но вовсе не для того, чтобы людям голову
морочить, а просто потому, что они ему нравились.
Мы пошли домой, надеясь, что Сид не проснулся; по правде сказать, мы
даже на это рассчитывали - ведь Провидение о нас заботилось непостижимым
образом, и по всему было видно, что нашим заговором оно пока что довольно.
Но тут вышла небольшая заминка. Было темно, мы ползли по крыше пристройки,
по самому краю. Я полз первым и на полпути к нашему окну присел на корточки,
очень осторожно - хотел нащупать гвоздь, который торчал поблизости: я на
него несколько раз уже садился, да так, что на другой день и вовсе ни на чём
сидеть не хотелось. И тут сверкнула молния, осветила всё ярко-ярко, и -
здрасьте: Сид на нас в окно смотрит!