"Чжан Тянь-и. Могущество Бодисатвы (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

по ветру солома. В прошлый раз, когда встречали бога дождя Лун-вана, то и
дело слышались взрывы хлопушек и тоже торжественно били в гонг.
Скулы праведника слегка покраснели: возбуждение его росло. Он закурил
и, видимо, готовясь к долгой беседе, заерзал в кресле, устраиваясь
поудобнее, и наконец уселся, закинув ногу на ногу.
- Боишься, что они заставят нас пойти на это... Ошибаешься.
Дяо Цзы-дун, притворившись, будто с нетерпением ждет, когда учитель
продолжит свою речь, склонив голову, краем уха прислушивался к доносящемуся
издалека шуму, который напоминал клокотание кипящей воды, и мучился недобрым
предчувствием. Но тут на кухне что-то бросили в котел, раздалось громкое
шипение, и этот звук заглушил все остальные.
Учитель выпускал струи голубого дыма.
- Время трудное, что и говорить! - сказал он, остановив отсутствующий
взгляд на Дяо Цзы-дуне. - Но мы не должны давать им послабления. Я не
страшусь, о нет! Эти негодяи... Я вижу их насквозь и, не хвалясь, скажу: я
знаю, что делать...
Он уронил сигарету, она покатилась по столу, попала в пролитый суп и
погасла.
- Спичку!.. Все они безмозглые олухи! - Праведник взял сигарету,
потянулся было к Дяо Цзы-дуну прикурить, но вдруг что-то вспомнил. - Они не
посмеют бунтовать!
Догорев, спичка обожгла Дяо Цзы-дуну пальцы, он бросил ее и зажег
другую.
- Мне-то что! Я за учителя боюсь...
- За меня? Хе-хе-хе! - рассмеялся дробным смехом праведник, не вынимая
изо рта сигареты. Он был совершенно спокоен: эти негодяи почтительно
кланялись, проходя мимо ворот храма, а настоятелю оказывали положенные
почести - они трепетали перед Бодисатвой.
Дяо Цзы-дун отхлебнул вина и поддакнул:
- Угу!
Крестьяне прекрасно понимают, что судьба каждого предначертана свыше,
так что бояться их нечего.
В феврале и марте посевы риса погибли от засухи, и крестьяне
рассчитывали получить зерно из житниц храма Пун Юэ. Пользуясь моментом,
праведник Ши и Ли И-пин составили бумагу и на другой день принялись ее
повсюду распространять. Тот, кто умел писать, переписывал бумагу и передавал
другому, кто не умел - рассказывал, о чем в пей говорилось. Так стало всем
известно, что святой Дун Юз прислал указ, в котором говорилось следующее:
людские сердца зачерствели, и Небо ниспошлет на поля засуху. Только
смиренные избегнут горькой участи. А кто не вынесет тяжких мук и вздумает
бунтовать, немедленно погибнет...
- Все справедливо... - говорили сельчане. - Слишком злы сердца у людей.
- Надобно возжечь перед святым Дун Юз курительные свечи.
Свечей в храме было такое великое множество, что аромат благовоний
стоял до самого дня рождения святого Дун Юз. И если раньте ругательства у
людей не сходили с языка, то теперь они все сносили молча, без единого
бранного слова. Ведь предки могли разгневаться: "Опять бунтуете! Святой Дун
Юз прислал указ: быть засухе. Во время цзинчжэ[2] прогремит гром, от
большого зала храма Дун Юз отколется каменная плита, и в ней вы увидите
небесную книгу с этим указом. Трепещите!"