"Юрий Тынянов. Пушкин и его современники" - читать интересную книгу автора

масса ("Аргивяне"). "Аргивяне" написаны белым пятистопным ямбом вместо
александрийского стиха ("глухорева" - в декламации). Пушкин обращается к
национальной истории и ее национальным источникам. За жанровую основу он
избирает шекспировскую хронику, привнеся в нее и черты трагедии фабульной.
Возникает новая форма не то трагедии, не то драмы, жанр комбинированный,
смещенный, на народной основе, для Пушкина связанный с "романтизмом". По
мнению Тынянова, "народная", площадная драма, рассчитанная на идеальные
"массы зрителя", не удалась. Между тем сам Пушкин говорил: "Успех или
неудача моей трагедии будет иметь влияние на преобразование драматической
нашей системы". Он был твердо уверен, что "нашему театру приличны законы
драмы Шекспировской - а не придворный обычай трагедий Расина". Ю. Н. Тынянов
полагал, что "диалектическим результатом "Бориса Годунова" была для Пушкина
выяснившаяся жанровая роль фрагмента". Масса действующих лиц, обусловленная
широкой фактически-документальной фабулой, оттеснила на задний план личную
фабулу, и трагедия была дана монтажом характерных сцен (их - 24). Структура
каждой сцены определяется точкой зрения автора. Сцены самостоятельны.
Отдельная сцена, фрагмент является и в последующей за "Борисом
Годуновым" драматической работе Пушкина представителем целой драмы. При
небольшом количестве стихов дается большая стиховая форма. Так и в маленьких
трагедиях Пушкина не характеры, а амплуа (а иногда маски: Фауст, Дон-Гуан).
Не площадная драма, а трагедия "костюмов". И при этом - сложные
преобразования этих фрагментарных видов в большие жанры. Так уже в "Сцене из
Фауста", где "насыщенный сжатый диалог" раздвигает пределы драматического
действия. Любопытны с этой точки зрения проекты названий, выбранных Пушкиным
для драматического цикла: "Драматические сцены", "Драматические очерки",
"Драматические изучения", "Опыт драматических изучений". Складывалась и
новая организация стиховой речи, и не только в жанре стиховой драмы.
Обострился вопрос о методах современной обработки исторического материала
(ср. "Граф Нулин"). По определению Тынянова. "Граф Нулин" - это "эксперимент
поэта, владеющего материалами, над приведением их в обратное измерение
("нуль")". Это очень остроумно, но мало обосновано и противоречит даже
шутливому свидетельству Пушкина об его замысле пародически преобразовать
сюжет Лукреции, "довольно слабой поэмы Шекспира": "Что если б Лукреции
пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б
его предприимчивость, и он со стыдом принужден был бы отступить. Лукреция б
не зарезалась, Публикола не взбесился бы... и мир, и история мира были бы не
те". У Пушкина же современность преодолела не только историю, но и сюжет
Шекспира.
К этому выводу приходит и сам Тынянов. Он пишет: "Нулин" возник
диалектически в итоге работы с историческим материалом, в итоге возникшего
вопроса об историческом материале, как современном". Правда, едва ли
справедливы и историко-литературно оправданы обобщения Ю. Н. Тынянова, что
"дальнейшие шаги в этом направлении сделаны Пушкиным в "Полтаве" и "Медном
всаднике". Ю. Н. Тынянов думал, что в "Полтаве" обнаруживается "как бы
раздробление центров поэмы на два: фабульно-романтический и внефабульный".
При этом исторический материал перерос фабулу. "Полтава", так же как и
"Руслан и Людмила", как "Борис Годунов", является смешанным комбинированным
жанром: "стиховая повесть", основанная на романтической фабуле,
комбинируется с эпопеей, развернутой на основе оды". В этом причина
"семантической двупланности Пушкина". В "Полтаве" эта двупланность