"Юрий Тынянов. Пушкин и его современники" - читать интересную книгу автора

различая в ней друзей и врагов, с другой стороны, нередко борются со своими
старшими друзьями за дальнейшее развитие их же форм. Факты такого рода
борьбы и такого рода признания, разумеется, в корне отличны от фактов борьбы
с враждебными течениями и фактов признания родства, принадлежности к одному
течению. Во-вторых, часто борьба идет на несколько флангов: одни
литературные деления не покрывают других, причем в разные моменты одерживают
верх разные объединяющие принципы. Кроме того, каждое течение имеет при
одном основном объединяющем принципе разнообразные оттенки, из которых один
какой-либо (и не всегда основной и существенный) приобретает, в особенности
к концу, когда жизненность, а стало быть и сложность течения исчерпаны, роль
первенствующего, становится знаменем и ярлыком, и впоследствии часто
способствует неправильной оценке того или иного течения с точки зрения
литературной. Литературная борьба 20-х годов обычно представляется борьбой
романтизма и классицизма. Понятия эти в русской литературе 20-х годов
значительно осложнены тем, что были принесены извне и только прилагались к
определенным литературным явлениям. Отсюда разноголосица и неоднозначность
терминов; под "романтизмом" разумели иногда немецкое или английское влияние
вообще, шедшее на смену французскому, причем "романтическими" были имена
Шиллера, Гете и даже Лессинга. Поэтому и большинство попыток определять
романтизм и классицизм было не суждением о реальных направлениях литературы,
а стремлением подвести под эти понятия никак не укладывавшиеся в них
многообразные явления. В результате являлось сомнение в реальности самих
понятий. Пушкин писал в апреле 1824 г. Вяземскому: "Старая... классическая
(поэзия. - Ю. Т.), на которую ты нападаешь, полно существует ли у нас? Это
еще вопрос".* "Классиками" оказывалась то "старшая ветвь", поколение лириков
XVIII в., культивировавших высокую поэзию, то "младшая ветвь", идущая от
poйsie fugitive. В итоге совмещения двух планов, теоретического и
конкретного, получались любопытные противоречия. В одной полемической статье
Вяземского ** появляется название "классического романтизма". Впоследствии
оно было применено к конкретному литературному течению. П. В. Анненков
пишет: "Были у нас романтики, восхищавшиеся эпопеями Хераскова и его
подражателей, составившие особый отдел классических романтиков,
представителем которых сделался журнал (!) кн. В. Одоевского:
"Мнемозина",[2] и были такие романтики, которые упрекали В. А. Жуковского за
наклонность его к поверьям, за мечтательность, неопределенность и туманность
его поэзии". *** Этот противоречивый термин имел, однако, под собою
конкретную почву: сквозь деление на классиков и романтиков пробивалось
другое.
В черновых тетрадях редакции "Мнемозины" сохранился отрывок
литературного календаря на 1825 г., подготовлявшегося к печати
Кюхельбекером, главным редактором альманаха "Мнемозина": "Германо-россы и
русские французы прекращают свои междоусобицы, чтобы соединиться им противу
славян, равно имеющих своих классиков и романтиков, Шишков и Шихматов могут
быть причислены к первым; Катенин Г[рибоедов], Шаховской и Кюхельбекер ко
вторым". ****
* А. С. Пушкин. Сочинения. Переписка. Под ред. и с примеч. В. И.
Саитова, т. I-III. Изд. АН, СПб., 1906-1911; т. I, 1906, стр. 106 (в
дальнейшем - Переписка).
** "Дамский журнал", 1824, " 8, ч. VI.
*** П. В. Анненков. Материалы для биографии А. С. Пушкина. Сочинения