"Мишель Уэльбек. Лансароте" - читать интересную книгу автора

Затем она рассказала мне, что они с Барбарой хотят иметь детей. Рожать,
скорее всего, будет Барбара, ей прямо не терпится бросить работу. Они не
собирались прибегать к искусственному оплодотворению; проще попросить об
этом кого-нибудь из друзей, она знала нескольких мужчин, которые согласны
были оплодотворить Барбару.
- Это меня не удивляет... - произнес я.
- Может быть, ты сам хотел бы? - спросила она вдруг.
Я не знал, что ответить; я был в полном замешательстве. Потому что я
действительно хотел этого, пусть раньше мне такое и в голову не пришло бы,
но теперь я хотел, и даже очень. Пэм поняла, что слишком поторопилась. Она
дружелюбно похлопала меня по руке:
- "Мы еще обсудим это... - сказала она. - Мы обсудим это с Барбарой".
Чтобы сгладить ощущение неловкости, мы стали говорить об испанках и
пришли к единодушному выводу: с ними очень даже стоит заняться любовью.
Помимо того что они вообще любят секс, что у них часто бывают большие груди,
они, как правило, славные девчонки, безо всяких там штучек, без
самомнения, - не в пример итальянкам, настолько уверенным в собственной
красоте, что, несмотря на их великолепные природные данные, в постель с ними
не хочется. За этой ни к чему не обязывающей беседой мы скоротали время до
десерта - крем-брюле с корицей; потом выпили по рюмочке анисовки. Я то и
дело поглядывал на Руди, но мне так и не удалось вовлечь его в разговор; он
сидел молча, словно в каком-то отупении. Желая его расшевелить, я брякнул:
- А бельгийки? Что можно сказать о бельгийках?
Он посмотрел на меня с таким ужасом, как будто я раскрыл перед ним
бездну.
- Бельгийки - гадкие, извращенные создания, которые наслаждаются
собственным унижением, - высокопарно начал он. - Я вам сказал еще при первой
встрече: по моему мнению, Бельгия - это страна, которой не должно было
существовать на свете. Помню, в одном центре альтернативной культуры я видел
плакат, на котором было написано буквально так: "Разбомбите Бельгию!" Я был
полностью согласен с этим. Если я женился на марокканке, то именно для того,
чтобы не дать себя сцапать какой-нибудь бельгийке. А потом она меня
бросила, - добавил он изменившимся голосом. - Она снова обратилась в свой
поганый ислам, забрала моих дочек, и больше я их никогда не увижу.
Барбара взглянула на него с таким состраданием, что у него на глаза
навернулись слезы. Она не поняла ни единого слова, ничего, кроме интонации;
но этого ей хватило, чтобы осознать: перед ней человек, доведенный до
крайности.
Что тут можно было еще сказать? Да ничего. Я налил Руди еще рюмку
анисовки.

На обратном пути мы почти не разговаривали. В холле отеля Пэм и Барбара
расцеловали Руди в обе щеки, пожелав ему спокойной ночи. Я пожал ему руку,
неуклюже потрепал по плечу. Право же, у мужчин все это получается гораздо
хуже.
Когда я шел в номер Пэм и Барбары с презервативами в кармане, то
чувствовал себя по-дурацки: у меня уже не было настроения. Пэм объяснила
ситуацию Барбаре, которая перебила ее и произнесла длинную тираду
по-немецки. "Она говорит, что ты не прав, что именно сейчас надо заняться
любовью; от этого нам всем станет лучше. И я с ней согласна", - сказала Пэм,