"Николай Ульянов. Скрипты: Сборник статей" - читать интересную книгу автора

участников спора, он принимал все менее привлекательные формы, пока не
выродился в нечто крайне неприличное.
Можно поздравить тех новых эмигрантов, что не прельстились ни одной из
существующих партий. Бывают времена, когда достойнее не иметь цельного
политического мировоззрения, чем проникаться ветхозаветными верованиями.
Лучше откровенная нищета и нагота, чем нелепое маскарадное тряпье.
Никакой миссии у политиканствующей эмиграции не было и нет.
Политическая миссия русской словесности за границей - в удержании
писательского уровня на степени, достойной великого века нашей литературы.


* * *

В СССР, даже в случае отмены стеснений, долгое время нельзя будет
хорошо писать. Почва отравлена вкусами 80-х годов, произведениями третьего
сорта, обилием писателей, которых попросту надо гнать из литературы.
Очищения жаждет и эмигрантская печать. Беллетристические отделы нашей
периодики превращаются в рассадники зверобоя и дубняка.
Уровень угрожающе опускается. Необходимо спешное отделение хорошо
пишущих от пишущих плохо. Операция эта - сама по себе трудна, но за нею
встает вопрос: останется ли после нее что-нибудь, наберется ли хоть малая
горсть чистого золота? Тут можно отвечать с известной долей смелости: не
будь такой горсти, и разговора бы не зачинали. Новая эмиграция успела
кое-что дать, во всяком случае такое, что может служить учредительным фондом
для развития дела.
Прежде всего стихи.
Этот вид творчества переживает сейчас период, сходный с тем, какой был
сто с лишним лет тому назад, когда Макар Девушкин говорил: "за стихи сейчас
секут-с". Их тогда не принимали, они не были литературой, воскресли лет
через пятьдесят. Боюсь пускаться в рассуждения о чужих странах, но у нас
наблюдается ритмическое чередование эпох стиха с эпохами прозы. Если бы не
аномалия, именуемая Тютчевым, [15] то после тридцатых-сороковых годов стиха
совсем бы не было до самого конца девятнадцатого века. Сейчас, по всем
признакам, мы переживаем то же время его заката. Больших событий на почве
стиха уже не будет.
Но на этом кончается аналогия с девятнадцатым веком. Тогда место поэзии
заняла проза, повалила густая толпа Тургеневых, Достоевских, Писемских,
Гончаровых, Толстых. В наши дни, как в эмиграции, так и в Советском Союзе,
несмотря на выпуск великого множества пухлых романов, очерков, рассказов -
проза явно не в силах подняться на должную высоту. Нет прозаиков. Трон
остается незанятым. И вот - объяснение живучести стиха в нашем столетии. Его
век продлен не собственной силой, а отсутствием противника. Он живет по
милости прозы, не явившейся на дежурство.
Но как бы то ни было, здесь, в эмиграции, мы должны быть ему благодарны
за эту живучесть. Чем были бы мы без наших поэтов? Слабых произведений и у
них достаточно, но литературный ковчег завета, преемственность со славными
временами, вкус, артистизм, живут у них, а не у прозаиков. Выражаясь
советским языком, поэзия в новоэмигрантской литературе занимает "ведущее
место". Да если и имена называть, так все они там. По крайней мере, три
бесспорных: Кленовский, Лидия Алексеева, Иван Елагин. С Елагиным что-то