"Три монаха (Из японской прозы XV-XVI веков)" - читать интересную книгу автора

час расставания. Мы поклялись друг другу в вечной любви. Было еще темно,
когда моя возлюбленная покинула меня и вышла на веранду. О, как прекрасна
она была! В беспорядке рассыпанные волосы не скрывали ее блистающего лика,
брови были иссиня-черны, губы алели, словно лепестки пиона.
На прощание она сложила стихотворение:
О, как странно...
Из-за человека,
С которым я встретилась
всего только раз, Нынче утром светлая роса Омочила рукава моего платья.
И я ответил:
Эту светлую росу, Упавшую на твои рукава После ночи любви, Я возьму себе и
сберегу В память о тебе.
После этого я часто навещал госпожу Оноэ во дворце, а порой и она тайно
приходила ко мне. "Рано или поздно люди проведают о ваших встречах", -
сказал мой господин, сегун, и пожаловал нам с госпожой Оноэ богатое
поместье в земле Оми.
А дальше было вот что. В те времена я поклонялся богу Тэндзину15 и каждый
месяц двадцать четвертого числа совершал паломничество в храм Ки-тано.
Однако с тех пор, как я начал встречаться с госпожой Оноэ, мне стало не до
молитв. Тем временем наступил последний месяц года, и двадцать четвертого
числа я решил непременно побывать в храме, дабы покаяться в нерадивости.
До глубокой ночи я истово молился. Вдруг слышу - кто-то по-близости
говорит: "О, какое несчастье! Интересно, кто она, эта бедняжка..."
Сердце мое сжалось от недоброго предчувствия. Расспросив незнакомца, я
узнал, что неподалеку от столицы убили придворную даму лет восемнадцати и
сняли с нее всю одежду. Вне себя от ужаса, я выскочил вон из храма, не
захватив даже своих дорожных вещей, и со всех ног помчался к столице.
Увы! - мои худшие опасения подтвердились: это была она. Убийца не только
забрал ее одежды, но и остриг ее прекрасные волосы. В оцепенении стоял я
возле убитой, не в силах произнести ни звука, не сознавая, явь это или
сон. За какие только прегрешения постигла ее такая участь? Горе мое было
беспредельно. С какой радостью ждал я каждой встречи с нею! Но теперь эта
радость обернулась раскаянием. Зачем сердце мое было исполнено любви к
ней, если она навсегда покинула меня? "Я, один только я повинен в том, что
ты, знатная дама, погибла от безжалостного меча, не дожив даже до двадцати
лет", - эта мысль не давала мне покоя. Представьте себе, какое отчаяние
терзало мне душу. Если бы только знать о грозящей ей опасности, я не
раздумывая схватился бы с полчищем демонов, бросился бы наперерез трем
сотням, пятистам всадников. Ради нее я без сожаления сложил бы голову. Что
моя жизнь? - пылинка, капля росы. Но я ничего не знал и был бессилен ей
помочь.
В ту же ночь я обрил голову и стал монахом. Вот уже двадцать лет, как я
живу здесь, на этой горе, молясь за упокой души госпожи Оноэ.
Выслушав эту горестную повесть, двое других монахов увлажнили слезами
рукава своих черных ряс.
Второму монаху на вид можно было дать лет пятьдесят. Среди своих собратьев
он выделялся могучим сложением, росту в нем было никак не меньше шести
сяку16, шея жилистая, лицо смуглое, с угловатым подбородком, широкими
скулами, мясистыми губами, большими глазами и крупным носом. Концы
оплечья, накинутого поверх ветхой холщовой рясы,