"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

Он уже несколько раз говорил со мной о своем брате, когда я гостила у
его родных на Пасху. Мы ходили на кладбище, навещали могилы его родных, и я
узнала, что Эйнар погиб от случайного выстрела на охоте.
Теперь Отто рассказал мне о том, как все это произошло: однажды зимним
вечером они на лыжах отправились на охоту в горы, и Эйнар по нелепой
случайности получил полный ружейный заряд в бедро. Отто рассказывал, как они
старались перевязать ему ногу, как не могли остановить кровь и как положили
Эйнара на лыжи, а по дороге домой он обморозил ноги.
"А тут еще случилась истерика с нашим товарищем Андреасом, мы никак не
могли его успокоить, к тому же мы не очень-то хорошо знали дорогу домой, то
есть фактически знали только направление, и потому шли долго.
Ночь была такая звездная, - продолжал вспоминать Отто. - Ярко светила
луна, выпал снег. Как я молил Бога спасти моего брата, каким маленьким и
жалким ощущал себя. Знаешь, и сейчас, в эту ночь, я чувствую себя таким же.
Я все думаю о том, что ты говоришь о Боге... А если он существует, то мы с
тобой сейчас перед ним просто как две мышки в норе".
Я прижалась к Отто в восторженном изумлении, ведь он высказал вслух мои
собственные мысли.
Вплоть до самой поздней осени мы постоянно ездили в нашу избушку.
Это было еще до того, когда иметь дачу стало обычным делом для всех. А
у нас была всего-навсего бедная крестьянская избушка. И пока мы ее не
перестроили, она вся состояла, собственно говоря, из единственного помещения
- кухни с очагом да единственной кроватью под пологом, и никакой другой
мебели, кроме этой, оставшейся после прежнего владельца, не было. Отто
привез сюда несколько складных стульев и множество кувшинов и керамических
вазочек для цветов; он очень любил цветы, и у него была своя манера
расставлять их: всего несколько цветков в один сосуд - иначе вся красота
пропадает, считал он.
Все лето мы самозабвенно украшали наше жилище: привезли вышитую
скатерть, разбросали подушки по скамье у окна.
В чулане стояла небольшая плита, и на ней мы стряпали. Поваром был
Отто; засучив рукава, он вовсю орудовал у плиты, то и дело восклицая: "Ты
ничего в этом не смыслишь, Марта!"

Каждый вечер мы ходили в Лиллеруд за молоком. Жители этого хутора были
близкими друзьями Отто и готовы были и меня полюбить как свою. Долгими
прохладными вечерами лежали мы, бывало, с хозяйской дочкой Рагной на
лужайке; вокруг нас резвились ее малыши, а с вершины холма доносились звуки
колокольчиков, там в лесу свободно паслись лошади. Я вслушивалась в звуки
голоса Отто, он сидел на крыльце и беседовал с мужем Рагны и ее матерью.
Счастливая жизнь на природе, безусловно, придавала гармонию и нашим с
Отто отношениям. Нежная и радостная доверительность возникала сама собой,
когда мы отправлялись в лес за ягодами: в зарослях малинника, где я
страшилась встретить змею среди старых пней, где алела брусника, среди
черничника, где лучи солнца золотили бархатный мох, или среди болот, где
Отто скакал по кочкам, срывая редкие ягоды морошки, поставив себе цель
собрать их для меня все до единой. При этом он вспоминал, сколько морошки
растет в его родных местах, и мы принимались наперебой рассказывать друг
другу разные истории из своего детства и юности. Отто прекрасно знал каждую
тропинку и каждый камень в Ниттедале и Нурмарке, он превосходно распознавал