"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

когда наши отношения вошли в привычную колею и стали обыденностью, я
прониклась убеждением, что теперь и подавно, независимо от моего желания,
сама по себе я в жизни ничего не значу и теперь навсегда останусь лишь женой
Отто и матерью его детей.
И вдруг такое открытие - в меня влюблен Хенрик! Я не могла опомниться
от изумления. Оказывается, я и сама что-то собой представляю как личность, я
не только супруга Оули и мамаша его отпрысков. Я смотрела на себя новыми
глазами. Меня, конечно, можно назвать красивой молодой дамой. Но я отдавала
себе отчет и в другом: та девушка, портрет которой украшает письменный стол
Отто, исчезла, как прошлогодний снег; конечно же, трое родов не могли не
отразиться на моей наружности. И теперь, стоя перед зеркалом, стройная,
затянутая в корсет, в новом светлом летнем платье с высоко подобранными
локонами, я могла убедиться, что я и впрямь молода и красива, несмотря на
свои тридцать три года, троих детей и один искусственный зуб.
С того самого дня между мной и Хенриком начался флирт, тайная любовная
игра, подогреваемая какой-то грустной взаимной симпатией. Что до меня, то с
моей стороны в этом не было ни влюбленности, ни эротики. Я совершенно не
думала о самом Хенрике, все наши встречи, наши прогулки в сумерках, когда
запретный плод замаячил перед нами, мои визиты к нему, где я впервые начала
замечать угрожающую нам опасность, его ласки были нужны мне не ради страсти,
а ради удовлетворения моего тщеславия. Я жаждала его взглядов, прикосновения
его рук, губ, его обожания, но я отнюдь не хотела принадлежать ему как
своему повелителю, я хотела сама повелевать.
Во мне пробудился инстинкт, грубый и ненасытный, и я, "милая дама",
жена коммерсанта, скромная и приветливая хозяйка дома, превратилась, в
сущности, в дикого зверя. Это не было проявлением обычного житейского
тщеславия, это было нечто более глубокое, какая-то сатанинская гордость.
Я стала для себя центром мироздания. Считала, что перед детьми совесть
моя чиста, раз я забочусь о том, чтобы они были сыты и одеты, и я безо
всякого стыда сходилась со своим любовником в комнате, почти соседствующей с
детской. Меньше всего я думала при этом о самом Хенрике, он интересовал меня
не более, чем туалетный столик в моей спальне. Мне даже не приходило в
голову, что наши отношения могут причинить ему боль. А ведь он был гораздо
лучше меня, потому что любил меня совершенно искренне, и если бы я сама не
подала ему повод, ничего бы между нами не было. И поэтому с моей стороны
просто чудовищно ненавидеть его теперь. Впрочем, ясное дело, что мужчина в
тридцать восемь лет - отнюдь не какая-нибудь Гретхен и ради своего друга он
мог бы проявить уважение к его жене, хотя она этого уважения и не заслужила.
Отто!.. Как я была несправедлива к нему, мысленно называя его деревенщиной.
Когда он возвратился из Лондона - после обычной деловой поездки, - я
встретила его почти со злорадством, без малейшего чувства стыда и вины.

В первые дни по возвращении я не придала никакого значения его
нервозности. Однажды он вдруг изъявил желание спать в кабинете: "Пока не
пройдет этот кашель. А то я беспокою и бужу всех вас". "Да, пожалуй, -
согласилась я. - Какой-то у тебя нехороший кашель, и продолжается он,
кажется, с самой весны? Тебе необходимо показаться доктору".

Как-то ночью я неожиданно проснулась, мне показалось, что Отто заходил
в спальню. Дверь в его кабинет была открыта, хотя он последнее время плотно