"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

прикрывал ее, чтобы не беспокоить меня своим кашлем. Я повернулась на другой
бок, желая снова заснуть, но в полусне услышала, как он ходит по квартире.
Тут я совсем пробудилась и, охваченная страхом, просидела несколько
минут на постели, потом зажгла лампу, взглянула на часы и увидела: половина
третьего ночи.
Я вскочила и тихонько подошла к двери кабинета Отто. Кровать была пуста
- в кабинете его не было. Заглянула в гостиную - мой муж, полностью одетый,
стоял возле углового окна. Он услышал мои шаги и резко обернулся - и я
увидела его лицо... И тут наша уютная тихая гостиная, освещенная привычным
светом уличного газового фонаря, вдруг стала зловещей, как будто погрузилась
во мрак и ужас.
Я разглядывала лицо Отто, бледное, несчастное, полное отчаяния, мокрое
от слез лицо. "Он все знает", - внезапно пронеслось у меня в голове.
У меня замерло сердце, я пошатнулась. Потом сердце вновь забилось, все
тело покрылось испариной, а руки похолодели. Мы стояли и смотрели друг на
друга.
"Мне что-то не спится, - запинаясь, глухим голосом проговорил Отто. - Я
решил одеться и прогуляться по саду... Ничего особенного. Иди и ложись,
Марта!"
Он сделал несколько шагов и вдруг как подкошенный рухнул на диван,
голова его упала на грудь, а рука безжизненно повисла на столе.
Охваченная страхом, я бросилась к нему и с трудом произнесла: "Боже!
Что с тобой? Ты не болен, Отто?"
Он прижался лицом к столешнице и зарыдал.
Когда я увидела, как он рыдает, я ощутила, что это сама жизнь, живая
жизнь, моя жизнь взывает ко мне. Я склонилась к нему, звала по имени,
обнимала его голову и руки. Он собрался с духом и усадил меня на диван рядом
с собой, притянул к себе и спрятал лицо у меня на груди, и сквозь тонкую
материю ночной рубашки я ощутила его горячее дыхание, его слезы и
почувствовала, что ко мне как бы возвращается частичка меня самой - та
самая, которую сформировал этот человек, этот мужчина. И я плакала лишь
потому, что плакал он; слезы лились как бы из самой глубины моего существа,
так весенний поток пробивается сквозь тающий лед.
Отто чуть-чуть приподнялся, прижал голову к спинке дивана и наконец
успокоился. Он обхватил ладонями мое лицо и бережно вытер слезы: "Бедная,
бедная моя Марта! Как я напугал тебя. Полно, полно, не надо. Дело в том, -
проговорил он, придя в себя, - что в Лондоне у меня открылось небольшое
кровохарканье, совсем небольшое. Но я, естественно, тут же пошел к доктору,
а он сказал, что у меня острое воспаление легких. Право же, в этом нет
ничего страшного, просто у меня что-то нервы не в порядке, вот мне и не
спится..."
Долго-долго сидели мы в сумраке гостиной и беседовали, стараясь
ободрить друг друга. Уставшая, замерзшая, с мокрым от слез лицом, сидела я
рядом со своим мужем, пытаясь успокоить его, в то время как мысли о
произошедшем со мной за последний месяц наполняли меня несказанным ужасом.
Только бы не думать об этом! Я шептала Отто нежные слова, гладила его
заплаканное лицо, пытаясь тем самым и убежать от самой себя, и помочь ему,
поддержать его своими слабыми руками, спасти от надвигающегося на него
страха.
Он умолял меня пойти спать: "Ты здесь можешь простудиться, милая моя".