"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу автора

какие-то мгновения он то лежал спокойно, то начинал метаться. Я представляла
себе смерть совсем по-другому. По словам доктора, собственно агонии не было.
Но я помню, как в комнате нарастала тревога, Отто держал меня за руку, и
вдруг, взглянув куда-то мимо нас всех, он произнес: "Господь..."
А перед этим он сделал знак, что хочет сказать мне что-то важное, а
когда я наклонилась к нему, прошептал: "Не нужно стоять, Марта, присядь,
милая!"

Я жаловалась Хенрику: "Возможно ли возмездие страшнее того, что
постигло нас?" Мы будем вместе ходить на могилу Отто, постоянно вспоминая о
содеянном и сознавая, что уже ничем и никогда не сможем искупить свою вину!
Нам остается только бесконечное раскаяние, а от него нет никакого проку.
"Ты права", - согласился Хенрик.
"Бедные мы, несчастные. Всю жизнь будем нести на себе бремя вины. Вины,
которая сидит в нас так глубоко, как некая неизлечимая болезнь. И мы с тобой
вполне осознаем это".
"Осознаем, но что именно, Марта? Что мы страдали, страдаем и будем
страдать? Но к чему эти страдания, как они отразятся на нашей жизни? Этого
мы не понимаем. Это нам неведомо".
"Это твое мнение. Это тебе неведомо. Потому что ты думаешь о жизни,
а
моя жизнь кончена".
Хенрик ничего не ответил. Он сидел, молча глядя перед собой.
Наконец он с трудом выдавил из себя:
"Послушай, Марта! Мы оба это понимаем, пройдет время, и мы придем к
тому, что нам необходимо пожениться".
Я вскочила, вся горя от возмущения, я металась по комнате, осыпая его
упреками.
"Ты обманул своего лучшего друга, - произнесла я с презрением. - Прошла
всего неделя, как его прах покоится в земле, а ты уже ведешь речь о
женитьбе".
"Да, - тихо согласился Хенрик. - Все это так. Ты права. Кара, постигшая
нас, ужасна. Бурный поток страсти захватил нас когда-то, и его течение
вынесло нас туда, где мы стоим теперь. И нам не уйти от стыда и от
раскаяния. Но мы продолжаем жить, ведь не можем же мы взять и уйти из жизни.
У тебя есть дети. Однако, кроме меня, у тебя нет никого, кто бы мог
позаботиться о них, и разве для тебя будет лучше, если я умру? Мы с тобой
неразрывно связаны. Нужно попытаться трезво посмотреть на вещи. И ты и я
просыпаемся утром, начинается новый день, и мне и тебе его надо прожить, и
почему же не попытаться прожить эти дни достойным образом?"
Я горько возразила:
"Прекрасно, ты уже, оказывается, способен рассуждать так благоразумно".
"Мне кажется, что теперь самое лучшее - быть честными перед самими
собой и искренними друг с другом. О нашем грехе знаем только мы двое. И у
нас с тобой, право, было довольно времени осознать происшедшее и подумать о
том, что нас может ожидать в будущем. Если бы Отто выздоровел, я уехал бы
отсюда навсегда, а ты... ты постаралась бы загладить свою вину перед ним. Но
теперь его нет с нами, и уже не в наших силах сделать ему добро или зло, он
живет только в нашей памяти. И если нам с тобой кажется, что мы считаемся с
ним, то на самом деле мы считаемся лишь с собой, носимся со своими