"Сигрид Унсет. Фру Марта Оули" - читать интересную книгу авторасобственными мыслями и настроениями. Остались только мы с тобой, и
нам надлежит подумать, как жить дальше. Конечно же, можно дождаться "подобающего момента", сделать вид, что мы убиты горем настолько, что ничего другого для нас просто не существует. Но весь ужас-то именно в том, что наше горе связано с воспоминаниями о прошлом и надеждами на будущее. Боже мой, Марта, неужели ты не веришь, что сейчас я хотел бы просто быть твоим братом, твоим другом, чтобы чистосердечно разделить твою скорбь. Чтобы то, что было между нами, исчезло и не существовало бы даже в наших воспоминаниях!" "Конечно, все это так но мне трудно понять всю глубину твоих рассуждений. Ведь я не могла смотреть на это так, как смотришь ты. О Хенрик, ты не представляешь, насколько ужасна моя жизнь..." "Да, Марта! - едва слышно отозвался Хенрик. - А можешь ли ты представить, каковой была моя жизнь все эти годы?" Я все металась по комнате с рыданиями и стенаниями. "Все кончено. Все, все, все. И нечего пытаться строить что-то новое из обломков былого. К чему это приведет? Из-за какого-то каприза, прихоти мы разбили друг другу жизнь". "Ты не права, Марта, для меня это был не каприз, не прихоть, а самое главное в жизни". Я замерла. "Разве ты не знаешь, что я люблю тебя с самого детства?" Окончательно я ему пока ничего не обещала, и мы никогда больше не заводили об этом речь, но это как бы все время подразумевалось. Хенрик заходил к нам почти каждый день. Он был так ненавязчив и так мил с детьми: по воскресеньям брал мальчиков с собой на лыжные прогулки, покупал им билеты в театр и много всякой всячины. И по отношению ко мне он был чрезвычайно внимателен, терпелив, стараясь постепенно вывести меня из горестного состояния. Во мне Хенрик мог постоянно видеть воплощение отчаяния и скорби. Я сама нагнетала в себе всю эту боль, горечь, ожесточенность, которые обыкновенно приглушались дневными заботами. Сама внушала себе, сколь несчастно, сколь безотрадно и унизительно мое положение, так что Хенрику приходилось тратить невероятные усилия, чтобы развеселить и приободрить меня. Я великодушно предоставляла ему возможность говорить, отвечая на его слова скорбной снисходительной улыбкой либо бросая краткие загадочные реплики. Я рассматривала визиты Хенрика как обязанность с его стороны, а за собой признавала право мучить его. Да, я, можно сказать, изощренно мучила Хенрика, а он переносил это с ангельским терпением. Я совсем не любила его, но охотно принимала его любовь, терзала его, раздирая его сердце. "Я ничего не хочу, - сказала я ему однажды. - Я полностью утратила вкус к жизни, я чувствую, что погрязла в каком-то болоте, из которого не могу вырваться и даже, быть может, и не хочу". Хенрик попытался было взять меня за руки, но я вырвалась и с гневом произнесла: |
|
|