"Эрнст Юнгер. Рабочий. Господство и гештальт" - читать интересную книгу автора

язык, несомненно принадлежащий XX веку, изобилует понятиями, которые
формировались при постановке вопросов, свойственных веку XIX. Ибо он был
вынужден использовать эти понятия, чтобы иметь возможность объясняться в то
время, когда только начинал говорить, а ограничение его притязаний
налагалось притязаниями противника. Он медленно подрастал и все сильнее
упирался плечами в бюргерский потолок, пока в конце концов не проломил его,
и неудивительно, что на нем остались отметины этого роста.
Однако эти следы остались на нем не только от сопротивления, но и от
питания. Мы видели, что третье сословие в Германии по весьма веским причинам
не смогло добиться открытого и признанного господства. Поэтому на долю
рабочего выпала замысловатая задача наверстать это упущение, и очень важно,
что вначале ему пришлось привести к господству то чуждое, что было примешано
к его собственным устремлениям, чтобы таким образом понять, что это чуждое
не было для него своим. Как уже было сказано, это и есть следы питания, и по
отделении несваримой пищи они будут устранены. Да и как могло быть иначе,
если первые учителя рабочего были бюргерами по происхождению, а устройство
систем, в которые вкладывалась молодая сила, отвечало бюргерским образцам!
Отсюда становится ясно, что тем источником, из которого проистекали и
получали свое направление первые импульсы, явилось воспоминание о кровавом
сочетании бюргерства с властью, воспоминание о Французской революции. Однако
в историческом процессе повторения случаются столь же редко, сколь и
трансляция его живого содержания. Поэтому получается, что всюду, где в
Германии намеревались вести революционную работу, на деле разыгрывался
революционный спектакль, а подлинные перевороты происходили неприметно,
скрываясь либо в тиши кабинетов, либо под пылающими завесами битв.
Но то, что является действительно новым, не нуждается в том, чтобы его
непременно сопровождало какое-нибудь восстание; более всего оно опасно в
силу одного лишь факта своего присутствия.

3

При недостаточной остроте взгляда отсюда вытекает, во-первых,
отождествление рабочих с четвертым сословием.
Только привыкшему к механическим образам уму процесс последовательной
смены господства может представляться так, как если бы, подобно тому как
стрелка часов отбрасывает на циферблат свою тень, сословия одно за другим
проскальзывали в пределы власти, в то время как внизу уже пробуждалось
сознание нового класса.
В этом особенном смысле сословием ощущало себя, скорее, одно только
бюргерство; оно вырвало это слово, имеющее очень древнее и доброе
происхождение, из его природных связей, лишило его смысла и сделало всего
лишь маской, прикрывающей чей-либо интерес.
Поэтому, если рабочие истолковываются как сословие, это происходит
именно под бюргерским углом зрения, и в основе этого толкования лежит
бессознательная хитрость, стремящаяся водворить новые притязания в старые
рамки, обеспечивая тем самым возможность для продолжения разговора. Ибо где
у бюргера есть возможность для разговоров и переговоров, там он в
безопасности. Но восстание рабочих не станет вторым, менее крепким настоем,
приготовленным по устаревшим рецептам. Не во временной последовательности их
господства, не в противоположности между старым и новым заключено