"Хью Уолпол. Тарнхельм (ужастик)" - читать интересную книгу автора

прижаться к его теплой груди, но считал себя слишком большим мальчиком,
что-бы просить о чем-либо подобном.
Помню, что страхи мои все возрастали с каждой минутой. Кто может
сказать, что давало им силу и власть? Я подолгу оставался один, дядю
теперь я боялся до смерти, погода была ненастная, бесчисленные просторные
комнаты пустые и заброшенные, слуги загадочны и нелюдимы, а белесые стены
переходов всегда поблескивали неестественным светом, и хотя Армстронг
присматривал за мной, но ему с лихвой хватало и других обязанностей, так
что он не мог проводить сомной все время.
День ото дня я сильнее и сильнее боялся и не любил дядю Роберта.
Казалось, все кругом боялись и ненавидели его, однако сам он всегда был
со всеми добр, а говорил тихо и ласково. Но вдруг, за несколько дней до
Рождества, произошло событие, превратившее мой привычный страх в
безудержную панику.
Я читал в библиотеке "Лесной роман" миссис Радклифф давно забытую
старую книгу, достойную воскрешения. Библиотека Файлдик-холла и вправду
оказалась чудесной, но обветшалой комнатой с высокими, от пола до потока,
рядами книжных полок, маленькими подслеповатыми окошками и изъеденным
мышами старым выцветшим ковром. На столе в дальнем углу горела лампа.
Другая стояла на полке рядом со мной.
Что-то сам не знаю, что заставило меня оторвать взгляд от книги.
И зрелище, представшее моему взору, даже теперь заставляет сердце мое
на миг остановиться от одного лишь воспоминания. У двери, не двигаясь и
молча глядя на меня, стояла желтая дворняга.
Не стану даже пытаться описать овладевшие мной безумный страх и
леденящий душу ужас. Кажется, основная моя мысль состояла в том, что
жуткое видение первой ночи здесь было совсем не сном. Сейчас ведь я не
спал. Книга вывалилась у меня из рук и со стуком упала на пол, лампа
тускло горела, слышалось постукивание плюща о ставень. Нет, это был не
сон, а явь.
Задрав длинную отвратительную лапу, собака почесалась, а потом медленно
и бесшумно направилась ко мне через широкое пространство ковра.
Я не мог кричать, не мог пошелохнуться. Я ждал. Тварь оказалась еще
гнуснее, чем мне запомнилось эта плоская морда, узкие глазки, желтые
клыки. Медленно, лишь однажды остановившись, чтобы снова почесаться, она
приближалась, и вот оказалась почти совсем вплотную к моему креслу.
Она на миг застыла, поглядела на меня и оскалилась, но на сей раз
словно бы ухмыляясь, а потом ушла прочь. И когда она исчезла, в воздухе
остался витать густой зловонный запах запах тминного семени.


V


Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне кажется довольно-таки
примечательным то, что я бледный, нервный ребенок, вздрагивающий при
каждом неожиданном звуке прореагировал на это происшествие столь
неожиданным образом. Я ни единой живой душе, даже Бобу Армстронгу, ни
словом не обмолвился об этой желтой дворняге. Я затаил свой страх
душераздирающий, лишающий рассудка страх глубоко в груди. Мне хватило