"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

какое-то особенное выражение на его лице, заставившее меня вдруг испугаться.
Во мне поднялась волна чудовищного отвращения и презрения к Пенджли; к этому
странным образом примешивалась толика жалости.
Я понял: Пенджли не шутил. Он знал, что предлагал. Но теперь я понял и
другое: у моих друзей действительно не было никакого изначального плана, как
с ним поступить. Возможно, им представилось, что он, устыдившись, явится к
ним с повинной, а в ответ они просто выскажут ему все свое бесконечное
презрение, и дело с концом. Но чего они никак не ожидали, так это его
наглого, покровительственного тона, его уверенности в том, что бывшие
приятели с готовностью согласятся участвовать в его гнуснейшей игре на
слабостях человеческих, задуманной им с таким размахом. Уверен - именно его
безграничная убежденность в том, что все мы с радостью ухватимся за его
подлый план, и стала для нас той последней каплей, которая переполнила наше
терпение. Это было кульминацией. Выхода не было. К тому, что произошло, нас
вынудила, если хотите знать, вся обстановка вокруг, не только сам Пенджли.
Свою роль сыграли даже миниатюры из слоновой кости, украшавшие секретер,
серебряные канделябры, мерцающий свет за окнами гостиной.
Я уловил тот самый момент, когда видимость спокойствия в Осмунде
сменилась неистовым гневом. Его приступы ярости всегда накатывали на него
неожиданно, - так смерч, возникший в горах, внезапно налетает на тихие воды
озера. Пожалуй, из всех людей, известных мне, только он обладал этим
свойством - в один миг настолько меняться, что производил впечатление
человека, в которого вселился бес; бес, не дьявол, дух зла и порока, а бес
буйного нрава, мгновенно налетающий и так же быстро исчезающий.
К моему удивлению, Пенджли не заметил этой перемены в нем - поначалу не
заметил. Он с прежней уверенностью продолжал развивать свою тему:
- Игра стоит свеч, нечего и сомневаться. Просто потрясающе, какой барыш
можно урвать, если как следует взять их за горло. Только в редких случаях
они пытаются отделаться от нас, но и тут есть много разных способов до них
добраться... Конечно, потребуется небольшая выучка, но, я думаю, со временем
у вас все получится само собой. Для некоторых это становится вроде как
второй натурой. Не удивлюсь, если это здорово привьется, например, к вам,
Ган! Увидите, из вас выйдет искуснейший...
Пенджли умолк, смущенный нашим молчанием. Он почуял, что в настроении
присутствующих что-то изменилось. Мы в упор смотрели на него. Внезапно в нем
шевельнулось подозрение, что он, возможно, слишком далеко зашел. Пара
стаканов виски развязала ему язык, он увлекся. Пенджли всем телом вжался в
кресло. Я про себя отметил, что тут, как я и ожидал, сработали законы
мелодрамы. Он весь напрягся, как зверь, изготовившийся к прыжку.
Тишину нарушил голос Осмунда, глубокий, низкий, дрожащий от гнева:
- Ах ты, грязный, мерзкий ублюдок!
Я услышал, как, словно захлебнувшись, ахнул Хенч. Но реакция Пенджли
была мгновенной. Он уже сообразил, что мы все притворялись, что он был в
окружении врагов и выставил себя дураком, так глупо обнажив свою суть.
Боже! Как же он нас ненавидел в ту минуту! Он приподнялся в кресле,
вцепившись своими клешневидными руками в подлокотники.
- Вы вздумали разыграть меня, не так ли? - проговорил он. - Вы решили
обвести меня вокруг пальца? Да разве я вам по зубам? Умники нашлись! Я не
дурак, чтобы являться сюда, не обеспечив тылы, и не мечтайте об этом.
Случись что со мной - вам не уйти от ответа. Никому из вас, учите. Я-то