"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

не слышалось ни звука. Было ощущение, что еще шаг - и мы провалимся в
бездонную пропасть.
На середине последнего лестничного марша Буллер остановился.
- Тут будет небольшое осложнение, - зашептал он. - Ну ничего, немного
риску, а дальше все обойдется. Я оставил машину за углом. Надо будет сбегать
за ней, а вы пока побудьте здесь. Ничего страшного. Мы усадим его в углу, а
вы над ним постойте. Я вернусь через минуту-другую, но машину нельзя держать
у входа дольше считанных секунд. Почти уверен, что никто за то время, пока я
отсутствую, не появится, а если и появится, то ничего не заметит.
У меня возникло бешеное желание бросить все и убежать. Оставаться здесь
одному, в этом темном углу, вместе с Пенджли... Но в Буллере было что-то
такое... наверное, просто мужество, невозмутимость перед лицом опасных,
критических обстоятельств, и мне стало за себя стыдно. Помолчав, Буллер
прибавил:
- В конце концов, на войне сколько раз и не в такие переделки
попадали...
Подхватив труп на руки, он свалил его в углу на последней ступеньке, а
затем выпрямил его и усадил так, чтобы спиной он опирался о стену. Потом
кивнул мне - мол, держись! - и исчез. Я остался стоять над телом. Меня
мутило, я ничего не мог с этим поделать.
Нет, и до сих пор я не могу поверить, что Пенджли был покойник. Он был
живой! Он сидел там, обмякнув, а его ноги торчали вперед. Мне пришлось
пинками отодвинуть их в сторону, и, пока я этак трудился над ним, его рука,
теперь уже заметно остывшая, коснулась моей. "Когда наступает трупное
окоченение? - подумал я. - Бывает по-разному, что ли?" Во всяком случае,
тогда оно еще не наступило. И к чему эти мысли, если он еще живой, решил я.
Он еще мог, чего доброго, в любой момент, ринувшись вперед, обвить руками
мои коленки. Ох, до чего же они дрожали у меня в те минуты! Ему ничего не
стоило бы свалить меня с ног и затем задушить этими вот холодными руками...
В мозгу моем роились безумные мысли, одна безумнее другой, голову переполнял
невероятный шум; казалось, мой внутренний слух распознавал все звуки,
царившие в мире... И все здание словно зашевелилось и зажило своей жизнью,
совершенно независимой и не ведомой никому из населявших его человеческих
существ. До меня донеслось легкое дуновение ветерка, прилетевшего откуда-то
сверху, чтобы полюбопытствовать, что это я там прятал. Рядышком со мной, в
углу, стояло ведро со шваброй; мне чудилось, что и они не прочь были бы
выведать мой секрет. Но были звуки, которые я слышал вполне отчетливо. Весь
дом как будто слегка сотрясался от идиотского злорадного хихиканья. Оно
раздавалось где-то в отдалении и было почти неслышно, но стоило мне
хорошенько напрячь слух, как в моих ушах начинали звучать переливы его,
словно где-то рядом, за ближайшей дверью, кто-то от души хохотал надо мной.
Кроме того, через определенные промежутки времени все здание словно
подпрыгивало (скорее всего это была вибрация, вызванная дорожным
транспортом), но и это невидимое движение вокруг, как и всякие другие звуки,
было полно угрозы и зловещего смысла. Мне представлялось, что все здание со
всеми его обитателями знало, какой я дурак, и ненавидело за то, что я
зачем-то там торчу и охраняю эту падаль.
Вдруг из-под какой-то двери сильно дохнуло ветром. Это меня крайне
озадачило, потому что я подумал сначала, что это где-то в доме. Звук же был
громкий и исходил откуда-то поблизости. Он был намного страшнее других