"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

конечном счете на жертву в ущерб своему мужскому достоинству, докатились бы
до полной деградации личности... Эта жуткая пустота, состоявшая из
однообразных, бессмысленных, тягучих дней, была похуже любой медленной
китайской пытки. Никакие муки не сравнимы с теми, что пришлось им пережить.
Так вот, этот опыт и такие испытания не могли на мне не отразиться. Мои
жизненные силы и воля были ослаблены, видение мира и ощущение реальности
искажены. Я включил эти строчки потому, что, переходя к описанию последующих
событий, я отдаю себе отчет в том, что в те минуты мой рассудок был
помрачен; тут многое объяснялось моим собственным зыбким, призрачным
восприятием мира.
Из-за этого призрачного восприятия освещение на площади играло злые
шутки со мной. Стоя на тротуаре у входа в дом, где жил Осмунд, я видел, что
часы на стене дома через улицу показывали половину девятого. Всего-то
половину девятого! Значит, наша встреча с Хелен и ужасное шествие вниз по
лестнице заняли от силы пятнадцать минут. Немыслимый, невероятный факт! А
мне показалось, что я мучился в том темном, ледяном колодце со своим
неразлучным мертвецом долгие часы. Но циферблат подтверждал неопровержимый
факт: действительно прошло только четверть часа.
Так или иначе, я был долго погружен в темноту, а теперь ослеплен
огнями. Был подавлен тишиной, а теперь оглушен шумом вокруг меня. В те
времена я еще не побывал в Америке; это потом мне доведется пережить яркое,
ослепительное впечатление, которое произведет на меня Бродвей. Я могу себе
представить, какой блеклой и жалкой может показаться площадь Пиккадилли
гордым обитателям фантастического бродвейского царства, со всем его
причудливым сверкающим убранством. Забегая вперед, скажу, что никогда потом,
после того как закончился тот вечер, площадь Пиккадилли больше не казалась
мне огненным шквалом, сопровождавшимся пушечной канонадой, как в тот роковой
час. Слава Богу, мои переживания кончились. Жизнь моя впоследствии сложилась
совершенно иначе! Но тогда, выйдя из дома Осмунда, я словно попал на
передний край огня. Мне хотелось спрятаться, чтобы меня никто не видел, а
вместо этого глаза бурлящей, шумной толпы, казалось, были устремлены на
меня, а совсем рядом, где-то под боком, тихо-тихо, не отставая от меня ни на
шаг, ползла тень Пенджли. А между тем это были последние десять минут
вечернего пика оживления на площади. Помните, когда я выходил, чтобы
привести в квартиру Хенча, тут все только готовилось к битве. Теперь бойцы
сошлись, рестораны и театры заполнились людьми. В ту пору уже наметилась
мода поздно обедать, которая укрепилась в наши дни, и к театрам то и дело
подкатывали кебы и автомобили с опоздавшей к началу представления публикой.
Площадь кипела от множества бесцельно снующих туда-сюда пешеходов, которые
хлынули на улицу из магазинов, а также долой от домашних очагов и семейных
обязанностей.
Из-за слепящего света я ничего не видел. Опять пошел снег. Но если,
поднявшись над городом, на высокую гору, окинуть все вокруг взглядом, то
наверняка можно было заметить огромную тучу, грозящую закрыть небо своими
темными крылами, несшую к нам с соленых берегов Эссекса сильнейшую снежную
бурю, которая должна была разразиться несколькими часами позже. Но я ничего
не видел, кроме вспышек рекламных огней. Мне даже пришлось опустить голову,
чтобы они не так били в глаза. В конце Шафтсбери-авеню, где я стоял, слева
от меня в небе пламенели буквы Р, Е, В, Ю и вещали о том, что идет в театре.
Справа, над аптекой, кондитерской и табачным магазином, отплясывали зеленые