"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

ситуации. Ты должен туда вернуться!"
Нет, не вернусь. Ни за что не вернусь.
- Что вы сказали? - спросил кто-то рядом со мной.
Я увидел довольно упитанного мужчину со свежим лицом, который топтался
на месте, нетерпеливо поглядывая на вход в подземку.
- Я ничего не говорил, - отозвался я.
- Значит, мне просто послышалось. Можно замерзнуть, пока ждешь, вам не
кажется? А уже почти без четверти девять. Как только им не стыдно - вот что
я скажу.
- Да-да, - ответил я, обрадовавшись его обществу.
- Малохольные существа эти женщины, - продолжал он, - понятия не имеют,
что такое пунктуальность. Я ей сказал, что жду только пятнадцать минут, и ни
минуты больше...
- Может, ее что-то задержало, - сказал я.
- О, она найдет оправдание, это уж обязательно, - продолжал он. - Диву
даешься, как она умеет придумывать всякие причины: сломался проклятый
омнибус, было только одно местечко наверху... Ну все, если она не придет
через десять минут...
Я ничего не мог с собой поделать. Холод был страшный. Меня била дрожь,
с ног до самой шеи, а голова моя существовала как будто отдельно и тряслась,
как у китайского мандарина. Человек с любопытством взглянул на меня. У него
было приятное, дружелюбно-простодушное лицо, и, если ему когда-нибудь
доведется читать эти строки, возможно, он, порывшись в памяти, вспомнит
некоего субъекта без пальто и шляпы, с которым он перекинулся несколькими
словами у входа в подземку на Пиккадилли; и пусть тогда он узнает, что я ему
и по сей день благодарен за те пять минут.
- Скажите, а вам не очень холодно вот так - без шляпы и без пальто?
- Просто выскочил на минутку. Кое-кого встретить. - У меня зуб на зуб
не попадал. - Обещал ждать здесь. Не приехал. Надо возвращаться.
Поразительная вещь! Я вдруг обнаружил, что никакие силы не могут меня
заставить спуститься вниз, в подземку. Я не мог, ни за что на свете не мог
сойти вниз по ступенькам, и по весьма серьезной причине: там, внизу, прямо
перед газетным киоском, меня ждал Пенджли! Хозяином киоска в течение многих,
многих лет был крупный мужчина в котелке, обычно сдвинутом на затылок. Когда
вы протягивали ему деньги, чтобы купить газету, он имел привычку вручать вам
ее с таким недоверчивым видом, словно вы какой-нибудь жулик или шарлатан. Он
не хотел обидеть, это было постоянное выражение его лица, и все же всякий
раз, когда я просил его подать мне "Ньюс" или "Стандард", у меня было
чувство, будто в моем кармане в тот момент были серебряные ложки, украденные
у друга, и он, киоскер, это отлично знал! Даже не поворачивая головы, я знал
все, что находилось за моей спиной. Налево была лестница, которая вела в
гардероб, направо была билетная касса, и перед ней уже выстроилась небольшая
очередь; дальше шли ступеньки, а еще дальше - киоск, и в нем - горы журналов
в ярких обложках и кипы газет. И над всем этим возвышался, подобно
сказочному великану, выглядывающему из-за стен своего замка, этот
толстощекий шутник в неизменном своем котелке. А по правую руку от него,
прямо рядом с журналами, был Пенджли. Ну конечно, Пенджли, и никто иной. Это
он, Пенджли, сверкает своими серенькими, остренькими, змеиными глазенками
из-под измятой шляпы; он самый, в старом резиновом плаще, болтающемся на нем
как на вешалке. Вот он стоит и ждет, когда я спущусь туда к нему, стоит и