"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

даже не шевельнется...
- "Ивнинг ньюс", пожалуйста, - говорит маленькая толстенькая женщина,
протягивая пенни, и шутник, презрительно глянув на нее, вручает ей газету.
Лязгают двери лифта. Ледяной ветер дует во все ноздри, поднимая снежные
вихри, разгуливает по проходам и переходам, но Пенджли неподвижен. Он ждет
меня.
- Ладно, - сказал человек, ожидавший даму. - Даю ей еще три минуты - и
хватит с меня, желаю всем спокойной ночи!
Я был поглощен борьбой, происходившей внутри меня. Должен же я наконец
решиться и преодолеть эти несколько ступенек вниз!
"Его здесь нет! Ты знаешь, что его здесь нет. Он был убит в квартире
Осмунда. Наверное, Буллер уже бросил его труп, с которым тебе пришлось
помучиться, в реку. Никого у киоска нет! Сам знаешь, что там никого нет!"
Как нет, когда есть, что я, не вижу, что ли, а слева от него, такие
послушные и равнодушные ко всему, то распахиваются, то захлопываются двери
лифта.
- На вашем месте, - проговорил мой незнакомый друг, - я не стал бы
больше ждать на таком холоде без пальто и шляпы, ни за что не стал бы. Вы
подхватите простуду и, чего доброго, умрете. Я тоже пойду, пожалуй... Ах!
Я почувствовал, как горячая волна радости разлилась по его телу. Он
шагнул навстречу той, кого ждал. Из подземки вышла хорошенькая девушка в
желтовато-коричневой шляпке. Они поздоровались. Их руки соединились. Я
слышал, как она говорила ему:
- Я ужасно извиняюсь, Альфред, в самом деле я виновата. Запаздывали
омнибусы, и все они были переполнены, даже наверху ни местечка. Ты не можешь
себе представить, как я переволновалась, ведь я понимала, что тебя это
раздражает...
Она взяла его под руку, и они стали удаляться от подземки.
Невозможно передать, каким покинутым и несчастным я себя почувствовал,
как будто мне был голос, грянувший с неба и повергший меня наземь: "Ты
обречен быть изгоем, вечным скитальцем, жалким, гонимым, одиноким..."
Я вжался в стену, чтобы меня не было видно. Любящая парочка уходила,
направляясь в свой теплый, уютный, счастливый уголок, а для меня в этом мире
не было ни теплого уголка, ни дома, ни любви.
Впереди маячила площадь, и на ее фоне перед моими глазами стали
проплывать то высоко, то пониже, в центре, то вокруг милые сердцу картинки:
мужья и жены, сидящие у каминов; шуршание ссыпающегося с тележки угля под
фонарем угольщика; молодые пары, танцующие щека к щеке под оркестр;
красочные, душистые, исполненные душевного тепла подарки дорогому существу;
дверь, отворяющаяся на звук любимого голоса; ласковые слова и тихие,
сокровенные разговоры; за закрывшейся дверью звон колокольчика, лай собаки,
кошка, игрушки, разноцветные бантики и жестяные дудочки - и своевременное
осознание подлинности и чистоты отношений, драгоценной дружбы, общей
сопричастности таинству рождения и смерти, - осознание, опирающееся на
добровольное взаимное согласие; труд, желанный труд ради благополучия
дорогого человека... И над всем этим ангельский хор голосов, музыка,
перекрывающая шум уличного движения и мерную поступь проходящих мимо
людей... Но все это не для меня, такого мне никогда уже не будет дано,
отныне я отверженный, я - один.
Повесив голову, я пошел прочь.