"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

- Но его никто не травил, он все придумывал, - возразил я. - Это была
игра его воображения. Люди слишком заняты собственными делами. У них нет ни
времени, ни сил, чтобы кого-то травить.
- Может быть. Вполне вероятно. Но какое это имеет значение? Если
кажется, что тебя травят, то так оно и есть. Достаточно немного воображения.
Во всяком случае, он сам себя травил. Он не мог освободиться от себя, от
своей сути. Он был пленник самого себя.
Она умолкла. Мы оба задумались. Припоминаю, что меня поразило, как тихо
и спокойно текла наша беседа после всех бурных и жестоких событий,
взбаламутивших наше существование. И вот мы сидим вдвоем рядом на кровати, а
вокруг полная тишина, если не считать храпения Хенча, к которому мы уже
успели привыкнуть как к неотъемлемому звуковому фону в нашем новом мирке,
такому же неотъемлемому, как все предметы в спальне - щетки, зеркало, буфет;
и среди всего этого мы двое, медленно и верно приближающие час нашего
счастья и покоя!
Смею заметить, что такое нередко бывает: у человека случилась страшная
беда, а он долго-долго сидит недвижим, почти в дремотном состоянии. Ну
случилось. Что ж теперь делать? Выход один - сидеть и ждать последствий. Так
же и нам не оставалось ничего, кроме как затаиться на время, и, пока оно
шло, каждый из нас (как потом выяснится) постепенно проникался мыслью о том,
как глубоко мы любим друг друга и, что бы там дальше ни произошло, эти
мгновения у нас никто не отнимет.
Я взял ее руку в свою.
- Расскажите мне вот что, - попросил я ее, - сейчас не важно, что было
в Испании. Я хочу знать, что было совсем недавно, что он говорил, уходя, и
где он сейчас.
- Что он говорил? Он просто сказал: "Я его убил. Он этого заслуживал.
Он был гнусный тип". Я промолчала. В тот момент моей единственной мыслью
было, что Пенджли наконец-то закончил свою жизнь. Возможно, вы не знаете,
понятия не имеете, как этот человек охотился за нами, выслеживал нас.
Правда, он никогда не вмешивался в нашу жизнь, не надоедал нам - и все же
постоянно был рядом. Мы никогда не чувствовали себя свободными от него. Даже
в Испании, в Сеговии, где мы скрывались, - он и там нас нашел. Что бы мы ни
делали, куда бы ни направлялись, он следовал за нами. Я всегда знала, что
рано или поздно он снова появится. Поэтому, услышав от Джона, что он его
убил, я подумала лишь о том, что мы наконец-то освободились. Но конечно, мы
не освободились. Потому что тут же, минутой позже, Джон сказал, глядя на
меня с отчаянием: "И все-таки он меня победил. Отныне я навеки проклят, и он
знает об этом". Я понимала, единственное, что я могла сделать для него, -
это сказать ему: "Я всегда была рядом с тобой, прошла с тобой все испытания,
вот и теперь мы с тобой вдвоем преодолеем все, что бы дальше с нами ни
случилось". Но я не могла произнести этих слов! Дик, это было ужасно,
непростительно с моей стороны! Слова застряли у меня в горле. Я только
знала, что буду ему верна, что не оставлю его, но этот страх, который я
перед ним испытывала и который рос во мне годами, после этого его поступка
достиг своей последней точки; я уже не контролировала себя, это было сильнее
меня.
- Разве вы его боялись?
- Да, я всегда его боялась. Думаю, я его не любила. Это был мой
основной грех с самого начала. Я восхищалась им, боялась его и не могла его