"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

оставить. Еще с давних пор меня тянуло к нему, и, когда я долго не видела
его, я скучала и страстно желала хоть одним глазком взглянуть на него,
услышать звук его голоса, а когда оказывалась рядом с ним, начинала
дрожать - не оттого, что это он, а потому, что чувствовала в нем особую
энергию, которая была сильнее его самого. Ту энергию, что толкала его на
отчаянные поступки. Все благородные помыслы Джона, стремление к
возвышенному, любовь к прекрасному, идеализм в обыденной жизни становились
пошлостью, искажались до неузнаваемости, разрушая его. Даже его любовь ко
мне, всегда такая сильная, опустошала его, он бывал раздражительным, жалким.
- Это несчастье, - сказал я.
- Ужасное несчастье. Хуже того. Вы знаете, я не сентиментальна. И не
очень слабая по характеру. И не терплю дураков, что дурно с моей стороны.
Кроме того, не выношу истерик. Но Джон умел превращать меня в истеричку, в
слабое и безвольное создание, не только потому, что мне было жаль его, а
потому, что я его не любила и не знала, как ему помочь. Сегодня вечером,
понимая, как я его боюсь, боюсь настолько, что не могу даже до него
дотронуться, я испытала к нему такую жалость, что, наверное, могла бы обнять
его, поцеловать. Но в таком поступке, как убийство, Дик, право же, есть
что-то ужасное, отталкивающее. Другое дело на войне. Это особый случай. Люди
подчиняются приказам, шансы равны. Но в мирное время, когда кругом в своих
тихих квартирах живут обыкновенные люди, мальчишки выкрикивают последние
новости, продавая вечерние газеты, - согласитесь, в этом есть что-то жуткое,
кошмарное, дикое. Это дьявольщина. Джон прав. Ему никогда уже не
освободиться от этого, каким бы гнусным типом Пенджли ни был. Я -
единственный человек на этом свете, кто мог бы ему помочь, а я не могу.
- И что он сделал дальше?
- Он сказал, что Пенджли не умер, по крайней мере для него не умер.
Потом какое-то время бессвязно выкрикивал, что теперь они с Пенджли
неразлучны, навеки связаны друг с другом. Потом стал говорить, что не желает
втягивать вас в эту историю, что никто из вас не должен пострадать и что он
должен догнать Буллера и взять все на себя. Я сказала, что Буллер знает, что
делать, и лучше предоставить ему действовать одному. Я не знала, что мне с
собой делать, Дик. Я ничем не могла его утешить, никак не могла ему помочь.
И, честно говоря, Дик, я постоянно думала о вас. Я каждую секунду ожидала,
что придет известие - вы с Буллером задержаны. Звонок в дверь, голос
полицейского на лестничной площадке... Обычно я держусь, но те десять минут
вместе с ним в комнате оказались выше моих сил. Я вся извелась. Только бы
знать, что вы целы и невредимы, думала я, с остальным как-нибудь справлюсь.
Кажется, именно в тот момент и наступило наше общее прозрение. Мы
ощутили, как новая волна горячего чувства захлестнула наши души, смыв все
ненужное и оставив нам самое главное - нашу любовь друг к другу.
Мы оба, я и она, уже не были молоденькими и романтичными. (Правда, с
тех пор нам удалось намного помолодеть.) Слишком долго судьба была
немилосердна к нам, и, как мы с Хелен полагали, совершенно незаслуженно. Мы
понимали, что на этот раз нам окончательно не повезло и что эти подаренные
нам минуты скорее всего будут последними в нашей жизни, когда мы можем быть
вместе, одни.
Мы не испытывали ни робости, ни смущения, но по какому-то взаимному
согласию избегали проявлять свои чувства. В том, что происходило, было нечто
гораздо более важное, чем наши личные отношения и судьбы.