"Джон Апдайк. Чтоб камни сделались хлебами" - читать интересную книгу автора

некоренного пересмотра текстов, ввел в традиционное повествование несколько
поэтических деталей: явление Христа Иуде после воскресения; танец,
завершающий Тайную Вечерю; несколько штрихов фрейдистского толка при
описании сорока дней в пустыне. Кое-что из этих дополнительных красок Прайс
почерпнул из апокрифов, неканонических Евангелий от Фомы и Иакова. Мейлер же
на удивление точно придерживается канона: его добавлений и внезапно
высвеченных деталей не найти в эзотерических текстах, они порождены его
собственной творческой фантазией.
Его Иисус - самый настоящий плотник, и четырнадцать лет, прожитых им в
подмастерьях у Иосифа, описаны автором с большой любовью. Попытки Иисуса
найти "общий язык с древесиной" сквозной метафорой перерастают в его
служение Господу и эхом отзываются в конце его земного пути, когда он с
обидой взирает на сужденный ему крест, грубо сбитый из сырых, необструганных
досок. Он и его семья - ессеи, иудейские сектанты. Мужчины-ессеи всегда
облачены в белые одежды, неукоснительно соблюдают обряды и ведут крайне
целомудренную жизнь, что, впрочем, не мешает Иосифу зачать четырех братьев
Иисуса. Однако принадлежность Спасителя к секте разрешает вопрос, занимающий
умы многих исследователей: степень его сексуальной активности.
Этот Иисус "томится среди ночи плотским соблазном". Но Бог укрепляет
его целомудрие на примере Соломона, чья вера пошатнулась из-за наличия
семисот жен и трехсот любовниц. Дьявол в пустыне обвиняет Бога Отца в том,
что он тайно вожделеет к Иезавели, а позже Иисуса бросает в жар при встрече
с Марией Магдалиной. В этот миг в его голове все летит кувырком, все образы,
вся антология библейской эротики проносятся перед его мысленным взором, но
Иисусу удается разобраться в истинной сути блудницы: "...все-таки одна
половина ее была кроткой, и этой своей половиной она принадлежала Богу".
Мейлер комбинирует два самых известных суждения Иисуса о плотском соблазне
довольно рискованным образом: с одной стороны, терпеливое приятие в
Евангелии от Иоанна ("...кто из вас без греха, пусть первым кинет камень" в
женщину, которую застали в прелюбодеянии), с другой - очень резкая мысль в
Евангелии от Матфея (которая впоследствии подвигнула многих и многих на
самокастрацию): лучше лишиться части своей, "нежели быть целиком вверженным
в геенну огненную". Прелюбодеи найдут в евангелиях и прощение, и проклятие -
смотря на какую страницу заглянут. Не то авторы евангелий имели разное на
сей счет мнение, не то мысли самого Иисуса были в полном разброде, что,
впрочем, доказывает его земную, человеческую природу.
Мужское начало Мейлера, его восприятие действенной силы как некой
текучей материальной субстанции, отлично срабатывает в различных эпизодах
исцелений. В интервью журналу "Эт рэндом" Мейлер говорит, что он, известный,
признанный мастер, ощущает себя "наполовину человеком, наполовину кем-то
еще". Эта двойственность, чувство "человека в человеке" берет верх, когда
Иисус, постоянно сомневаясь в своих возможностях и предназначении,
неуверенно впускает в себя поток божественной мощи. Некоторые чудеса
получают вполне рациональное объяснение. Например, хлебы и рыбы появились в
нужном количестве благодаря тому, что имевшийся хлеб и три вяленые рыбки
разделили на крошечные кусочки. Первое же Иисусово чудо, превращение воды в
вино на свадьбе в Кане Галилейской, реконструировано довольно странным
образом. Согласно Библии, мать просит его совершить чудо, а в ответ слышит
упрек: "...женщина, почему ты мне это говоришь? Мое время еще не настало". У
Мейлера же Иисус не говорит Марии ничего, лишь молча съедает спелую