"Джон Апдайк. Давай поженимся" - читать интересную книгу автора

играй с Бобби.
- Бобби не любит меня.
- Не говори глупости, милый, он тебя очень любит, просто не умеет это
выразить. А сейчас беги и дай мамочке подумать.
Конечно, не надо ей ехать. Джерри правильно сказал: им тогда повезло.
Ричард находился в одной из своих поездок. Джерри ждал ее в Национальном
аэропорту, они взяли такси и поехали в Вашингтон. Шофер, серьезный мужчина
с кожей цвета чая, который вел машину так осторожно, будто она его
собственная, подметил их особую молчаливость и спросил, не хотят ли они
проехать через парк, вокруг Тайдл-бей-син, чтобы полюбоваться японскими
вишнями. Джерри сказал - да. Деревья стояли в цвету - розовые,
сиреневатые, оранжевые, белые; дрожащие пальцы Джерри все крутили и
крутили на ее пальце обручальное кольцо. Черная няня играла в пятнашки с
маленькими мальчиками на тенистой лужайке, и самый маленький из них
протянул ручонки, а мяч, не коснувшись их, упал у его ног. В вестибюле
отеля, затянутом темными коврами, гудели протяжные южные голоса. Опустив
глаза, портье записал ее как миссис Конант. Наверно, слишком уж она сияла.
В номере были белые стены, на них - олеографии в рамках, изображавшие
цветы; окна глядели в колодец двора. Джерри брился опасной бритвой,
усиленно намыливаясь кисточкой, чего она никак не ожидала. Она полагала,
что все мужчины бреются электробритвами, потому что так брился Ричард. Не
ожидала она и того, что в первый же вечер, пока она подкрашивала глаза в
ванной, а он смотрел по телевизору, как Арнольд Палмер одерживает победу,
загоняя мяч в лунку, на него нападет депрессия и ей придется добрых
четверть часа сидеть подле него, а он будет лежать в постели, смотреть на
белые стены и бормотать что-то насчет страданий и греха; с большим трудом
ему удастся, наконец, собраться с духом, застегнуть рубашку, надеть пиджак
и пойти с ней в ресторан. Они шли тогда под весенним, высекающим слезы
ветром - квартал за кварталом, по широким, проложенным под прямым углом
друг к другу улицам, - " - а ресторана все не было. Вдали от освещенных
монументов и фасадов Вашингтон казался темным и загадочным, словно
закулисная часть театра. Мимо, шурша, проносились лимузины, оставляя за
собой одинокий текучий звук, - на Манхэттене такой звук можно услышать
разве что поздно ночью. Салли чувствовала, как наваждение постепенно
покидает Джерри. Он стал вдруг очень возбужденным, перепрыгнул лягушкой
через счетчик у стоянки машин, а в ресторане, излюбленном месте техасцев,
где подавали дорогие мясные блюда, изображал из себя конгрессмена,
сопровождающего молочную королеву из Миннесоты. "А ты мне
пригляну-у-улась, душечка". Официант, прислушивавшийся к их разговору,
ждал хороших чаевых и был явно разочарован. Странно, что ей доставляет
удовольствие вспоминать неловкие ситуации, в которые она попадала. В
тесном магазинчике подарков, где Джерри непременно хотел купить игрушки
своим детям, продавщица то и дело поворачивалась к ней, точно она была их
матерью, и вопросительно смотрела, озадаченная ее молчанием. В последнее
утро у лифта, когда они ехали завтракать, старшая горничная спросила,
можно ли убрать у них в номере, и она сказала - да; эта женщина была
первым человеком, не усомнившимся в том, что она - жена Джерри. Когда они
в полдень вернулись в номер, жалюзи были подняты, с кровати все было
сдернуто и сама она отодвинута к бюро, а по полу ползал негр и чистил
ковер мягко жужжавшим пылесосом. Джерри и Салли покинули отель в одном