"Джон Апдайк. Кролик успокоился (Кролик-4)" - читать интересную книгу автора

Невестка удивляет его тем, что, не дав ему запечатлеть ритуальный
поцелуй у нее на щеке, первая порывисто целует его в губы. Уголки ее рта
опущены книзу - асимметрично, горестно, застенчиво, но губы у нее теплые,
теплые и мягкие, и большие, как две продолговатые подушки. Такими они
остаются в его воспоминаниях об этом поцелуе.
С тех пор как он впервые увидел Пру под крышей дома мамаши Спрингер тем
далеким летом - худую, нескладную девицу, свалившуюся на них как снег на
голову, беременную подружку Нельсона родом из Огайо, католичку-секретаршу в
Кентском университете по имени Тереза Лубелл, будущую мать двоих его внуков,
ту, кому суждено было переправить его гены в вечность, - она порядком
раздалась вширь, но тучной не стала, не разжирела по образу и подобию
коренных пенсильванцев. Словно невидимые распорки слегка раздвинули все ее
кости и образовавшиеся пустоты тут же заполнились новым кальцием, а кожа
послушно растянулась, приноравливаясь к увеличившемуся каркасу, в результате
чего с фасада ее стало заметно больше. Лицо ее, прежде узкое, временами
кажется теперь плоской маской. Росту она и всегда была высокого, а вот
прическа у нее изменилась: закалившись с годами в роли жены и матери
семейства, она остригла свои длинные прямые волосы и сделала с ними что-то
такое, отчего они топорщатся, как перья на растопыренном крыле, - в общем и
целом это отдаленно напоминает прическу сфинкса. В плечах и бедрах она тоже
раздалась, и этого не скрывает строгий рисунок (коричневые, белые и черные
квадратики и ромбики в такой комбинации, что кажутся объемными) ее костюма
из легкой ткани, сильно помятого после трехчасового сидения в самолете, да
еще с ребенком на руках. На одном плече у нее висит туго набитая синяя
сумка, руками она прижимает к себе верблюжьего цвета пальто, две детские
куртки, несколько детских книжек в скользких обложках, изданных по следам
утренних телевизионных шоу, лоскутную куклу с пухлым бежевым лицом и
надувного динозавра. Кисти рук у нее большие, с красными, в трещинках
костяшками. У матери Гарри были такие руки - от бесконечной стирки и мытья
посуды. Но как Пру умудрилась довести их до такого состояния? В наше-то
время, когда дома у всех заставлены всевозможными агрегатами? Какую-то долю
секунды он ошарашено смотрит на нее в послепоцелуйном дурмане. Чувство
новизны, которое он ощущал когда-то, заимев жену, семью, довольно скоро
поблекло, но его по-прежнему приятно будоражит сознание, что у него есть
настоящая, во плоти, молодая невестка.
Она говорит - нарочито фамильярно, маскируя таким образом свою
природную скованность:
- Выглядите как огурчик, Гарри. Юг и солнце вам на пользу.
Как все-таки понимать этот поцелуй? Такая порывистость, с чего бы? Не
от радости, скорей от тоски. Она и Нельсон никогда не были идеальной парой.
- Ты одна так думаешь, - говорит он и хватается за сумку у нее на
плече. - Давай-ка я тебя маленько разгружу, хотя бы сумку возьму.
Пру сдвигает в сторону пальто и игрушки, чтобы освободить руку и
позволить ему снять с плеча лямку, и одновременно спрашивает:
- А вам можно?
Гарри возмущается:
- По какому праву все обращаются со мной как с каким-то растреклятым
инвалидом? - Но вопрос его обращен в воздух: Пру и Дженис с фальшивой
сердечностью энергично стискивают друг друга в объятиях, а Нельсон уже
шлепает вперед по длинному серому коридору, оседая под тяжестью Роя, вновь