"Милош Урбан. Семь храмов " - читать интересную книгу автора

на скорую руку смастерить приставные лестницы. Через год опять едва не
произошло несчастье: в ясный день при хорошей видимости некий инженер изучал
с башни Проводинские скалы, и вдруг в триангуляционную пирамиду ударила
молния. Пирамиду сбросило с башни, а мужчина на несколько часов лишился
сознания. Когда потом несчастный инженер рассказывал обо всем кастеляну, он
вынужден был выяснять у последнего свое имя, потому что напрочь позабыл его.
Кастелян написал об этом в замковой хронике и указал дату: 4 апреля 1825
года. Пирамида развалилась, и ее перенесли к стене, где она по сей день и
ржавеет. Ольга еще добавила, что "историю о том, как Бездез сумел уберечь
себя от сомнительных достижений прогресса", в последний раз рассказывали
посетителям в тридцатые годы и что ей совершенно непонятно, откуда она мне
известна.
Я раздувался от гордости, а отец изо всех сил пытался не зевать.
Ольга взглянула на часы и сказала, что ее уже ждут другие экскурсанты.
Возле ворот она протянула мне руку и спросила, как меня зовут. Я не мог
ответить, это омрачило бы мне весь остаток дня, а главное, мою радость
оттого, что я сумел ее удивить. И я промолчал. Отец же махнул рукой и с
усмешкой объяснил, что я стесняюсь своего имени. Как только она отперла
перед нами калитку, я выскочил наружу, чтобы ей не удалось повторить свой
вопрос. Возле кассы стояло примерно пятнадцать человек, и все они отчего-то
глазели на меня, за исключением одного - того, что торчал у забора. Это был
другой, не давешний, мужчина, и на голове у него красовалась плоская кепка с
козырьком. Но и этот надсмотрщик над любопытными взглядами следил из-под
косматых бровей за посетителями замка и затягивался сигаретой. Она торчала у
него из огромных усов, полностью скрывавших рот. Прощание с Ольгой заняло у
отца подозрительно много времени.
Вечером он сразу после ужина уехал на работу, хотя у меня и был день
рождения. Мать удивилась не меньше моего, особенно странным показалось ей
то, что он взял машину. Обычно отец предпочитал автобус. Я догадывался, куда
он собрался, но помалкивал. В битве за Ольгину благосклонность я был разбит
наголову, но пытался держаться мужественно. Отец разочаровал меня, хуже
того - предал. Однако я не захотел предавать его и заранее предвкушал тот
день, когда он узнает об этом и оценит мое великодушие. Но этого я так и не
дождался. Зато собственное молчание утвердило меня в мысли, что я предал
мать. Торт, который я получил на восьмилетие, она на этот раз пекла
собственноручно. Он был красивый и наверняка вкусный, но я съел всего один
кусочек. Он показался мне горьким.
Мама, разумеется, сама догадалась об отцовской измене, тем более что
она была не первая. На какое-то время в нашем доме воцарилась совершенно
невыносимая атмосфера, но я научился заранее предугадывать эти периоды тихой
ненависти и свыкся с ними, как свыкся и со своими родителями. Я научился не
замечать их слабости и детские капризы, смирился с их неспособностью и
нежеланием меня понять. Я научился мстить им за это - я попросту убрал их из
моего мира. Вот только на мой восьмой день рождения все вышло очень неладно:
никогда прежде я не вносил свою лепту в семейные грозы. Маленький сводник -
так я относился к себе в течение долгих лет, и мне было стыдно перед
матерью... и перед отцом... да и перед самим собой тоже. Я не хочу больше
думать об этом, хотя раньше против желания думал об этом каждый день, вплоть
до минувшей осени, когда Время повернуло все вспять. Я не жалуюсь, наоборот.
В любом случае дальнейшее не имело бы смысла.