"Милош Урбан. Семь храмов " - читать интересную книгу автора

которое наверняка подпишут. Мне, мол, страшно повезло: об алкоголе в
протоколе не упомянули, потому что полиция не хочет себя позорить. Олеярж,
лично подписавший мое заявление, на словах велел передать, что мне не стоит
больше попадаться ему на глаза. Через своего непосредственного начальника я
попросил о встрече, но ответа не получил. Все это мне с самого начала
казалось весьма подозрительным, но я прекрасно понимал, что за подпись
неполного протокола меня могут привлечь к судебной ответственности, а героя
изображать не хотелось, актер из меня все равно вышел бы никудышный.
Официальная версия была такова: самоубийство, которое не удалось
предотвратить. Полицейского, охранявшего госпожу Пенделманову от возможного
покушения на ее жизнь, она заперла в своей квартире, пока тот спал. Это
доказывают ключи, найденные в сумочке самоубийцы на тротуаре, над тем
местом, где и случилась трагедия.
Каким образом старой женщине удалось перебраться через двухметровое
проволочное заграждение и почему она повесилась, а не просто бросилась вниз,
так никто и не объяснил. Да никого это особо и не интересовало. В тот же
день на Нусельском мосту произошло еще одно несчастье. Молодая женщина
несколько часов простояла у перил, чтобы телерепортеры успели подготовить
аппаратуру. Только потом она прыгнула с моста, вечером это показывали в
новостях, смерть в прямом эфире стала хитом мертвого сезона. В самоубийстве
Пенделмановой телевидение не отыскало никакой изюминки. Вот если бы речь шла
об убийстве, тогда дело другое. Но полиция эту версию решительно отвергла.

V

О, пускай я сравняюсь с ним силой в руках, чтобы
день удержать, готовый рассыпаться в прах, ведь я еще
не жил.
Р. Вайнер

О первых годах своей взрослой жизни, проведенных в университете, я
вспоминаю с такой же неохотой, что и о детстве. На факультете я оказался на
кафедре истории, всего лишь сдав приемные экзамены, которые были постыдно
легкими. Столь гладкому поступлению наверняка способствовало мое прошлое
рьяного стенгазетчика, но этим я свою совесть не отягощал; упоение успехом
затмило все. Жалел я лишь о том, что поделиться радостью мне было не с кем.
Родители давно уже развелись. Отец переехал, он нашел работу где-то в
другом месте и только изредка звонил нам по телефону. Впрочем, небольшие
алименты он выплачивал исправно. На мой восемнадцатый день рождения я
получил от него тысячу крон и письмо - ты, мол, уже взрослый, сам должен
решить, будем ли мы общаться. Я плохо себе представлял, на какие темы мы
могли бы разговаривать, и потому ничего не ответил. Сколько лет миновало с
тех пор, как я в последний раз видел его?
Жизнь в общежитии была невыносимой. Мои соседи по комнате оказались
юными гедонистами, совершенно не интересовавшимися учебой, которая, однако,
давалась им без особого труда. Я не привык делить свою спальню с тремя
посторонними людьми и мучился бессонницей. Их природная шумливость и
радостная наивность бесили меня. Я менял комнату за комнатой, но нигде не
мог обрести необходимый покой. Я не знал никого, кто, подобно мне,
целеустремленно готовился бы ко всем семинарам, не пропускал ни единой