"Сергей Юрский. Западный экспресс" - читать интересную книгу автора

окном серые в дожде пригороды Праги, еще две недели назад поражавшие нас
своей веселой нарядностью. Теперь они казались унылыми, обшарпанными,
бедными.
(В эти дни и про эти дни Григорий Поженян написал такие строчки:
И ударили вдруг холода
В середине зеленого лета.
Никому не понравилось это,
Но никто ничего не сказал.
Он прочел мне эти строчки через год, и я вспомнил: точно! Точно так
было в тот вечер прощания с Прагой.)
Не спалось. Которую ночь подряд не спалось. Известный кинокритик,
выбиравшийся с какого-то симпозиума, говорил в коридоре о чехах: "Это их
кто-то накачивает, настраивает на враждебность к нам. Против чего
забастовка? Что, мы им зла желаем? У нас же общее дело. Нет, кто-то в них
сознательно разжигает ненависть к нам, к тем, кто их освободил, к их
друзьям..."
"А если друг приезжает в гости на танке, вам не кажется..." - начал я.
В коридор выглянула Елена Сергеевна и настоятельно позвала меня в наше
купе. "Не надо говорить, не надо доказывать,- шепнула она.- Они не хотят
слышать и не слышат. Значит, и слова пустые".
Мы молча сидели втроем - она и мы с Гришей Хайченко. На столике
подрагивали пустые стаканы в подстаканниках и стояла бутылка
"Чинзано". Это я купил в баре Палас-отеля в последний момент.
Теперь уже трудно поверить, но в те времена советский гражданин на
территории своей страны не имел права иметь в кармане никогда никаких
иностранных денег. Если же они почему-то были, он обязан был в кратчайший
срок сдать их в соответствующие учреждения.
Поэтому тратили за границей все до копейки, как перед концом света.
Последний день любой поездки превращался в сплошную истерику - не успею, не
потрачу. На этот раз обстоятельства лишили нас всякой возможности что-нибудь
купить. Все, что было при нас, оставили друзьям. Но в последний момент вдруг
обнаружились еще сотни три крон, и я купил "Чинзано" - в Москву!
Дар Европы! Не знаю почему, но тогда именно вермут "Чинзано" казался
верхом роскоши и тонкого вкуса. (Пьеса Людмилы
Петрушевской с тем же названием была именно тогда написана.)
Так вот, бутылка "Чинзано" стояла на столе, но она была
неприкосновенна!
Долго стояли в Оломоуце. Тепловоз ушел, а другой не хотели цеплять.
Забастовка шла по всей стране. Потом поезд тронулся.
Хлопнули двери, и несколько человек в мокрых плащах быстро прошли по
вагону, выкрикивая что-то на ходу. Из купе высунулись немногочисленные
пассажиры, и кто-то перевел: "В Россию поезд пропущен не будет!" "Но нас не
могут бросить на произвол судьбы.
Нас обязаны защитить!" - взвизгнул кто-то в дальнем конце вагона.

Насильник чувствует себя жертвой и испытывает благородное негодование.
Как часто потом приходилось наблюдать этот феномен.
Да, мы - лично мы - представляли насилие. И этого нельзя было забывать.
И нельзя взвизгивать. И нельзя НИ НА ЧТО жаловаться, потому что мы в светлом
и относительно теплом вагоне едем по мокрой, оккупированной НАМИ стране. Так