"Лев Успенский. Эн-два-0 плюс Икс дважды (полуфантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

нами, этак нечленораздельно, через плечо: "Жакишь! Жакись ажота! Эн-два-о...
Не интересуетесь? Ничего, придется заинтересоваться!"
- И ведь что ты скажешь, Павлушенька: жаинтере-шовались! Еще как!
- Да-с, милая барышня: встретились мы с этой закисью, не станем
скрывать - встретились! И в неблагоприятных условиях. Ну... Вы теперь нам,
двум почтенным склеротикам, вправе и не поверить, но ведь сколько нам тогда
лет было? Да не намного больше, чем сего дня вам. Ему двадцать, мне -
двадцать один. "Жакиши" этой самой, _ему_, и то было не больше двадцати
трех... Хотя... За него никто и ни в чем не мог бы поручиться... Но так или
иначе - молодо-зелено! Вроде вас, вроде вас...
Павел Коробов, доктор, членкор, лауреат, остановился па полуслове, как
язык прикусил. Как-то понурясь, он облокотился, положил подбородок на руку и
уставился вдаль, не то на сиреневую ветку, не то па портрет на стопе... Дама
с портрета улыбалась странной, не очень доброй улыбкой...
Профессор Сладкопевцев, встав с кресла, подошел к двери на маленький
балкон, взялся за притолоку и тоже молча задумался.
"Вот на кого он похож: на Стиву Облонского!" - обрадовался Игорь.
Было неловко прервать это малопонятное молчание старших. "Семьдесят
лет? - вдруг подумала Людочка. - Ужас какой! А были студентами, за
яблоками бегали..." Ей стало холодновато...
Деликатно прикрыв рот ладошкой, Люда осторожно зевнула. Фрунзенцы и
дзержинцы любого курса содрогнулись бы от такого сдержанного зевка -
"Людочке скучно!" Но профессор Коробов безусловно привык считать девичьи
зевки тысячами, он даже по заметил _этого_. Тем не менее он вдруг
встрепенулся:
- Вот что, дорогие коллеги и, главное, ты, Сергей Ипполитыч! Что там
ни говори, а молодые люди эти разрушили наши с тобой планы. Вдребезги. До
основания!
Ты всю ночь лелеял каких-то там своих упарышей или занорышей, мормышки
точил... Я тоже спал беспокойно. А вон - двенадцатый час, куда же ехать?
Всё убито, как мой лаборант говорит...
Да нет, мои юные друзья, судите сами. Двое старцев собрались в кои-то
веки на лоно. Он половить лососей или там омулей, не знаю кого. Я - с
кукушкой поконсультироваться, сколько она мне лет накукует... И вот... Ну...
"Мне отмщение, и аз воздам!" Сейчас мы им воздадим, Сереженька! Казнь я уже
придумал - такую казнь, чтоб царь Иван Василич... Мы и сами никуда не
поедем и их не пустим. Мы повелим, чтобы Марья Михайловна распаковывала твой
"Мартель" и мои эти... как их? Ну, ну, не бутерброды, а... сэндвичи, а то ты
меня убьешь, и еще хороший кофе. И заставим мы их разделить с нами трапезу.
Но главная пытка не в этом. Мы усадим их п поведаем им все про закись азота.
Всю историю, грустную, но поучительную, и в то же время правдивую от первого
слова до последнег о. "Нет повести печальнее на свете", чем повесть о
Венцеслао Шишкине, о Сереженька! Ведь я не преувеличиваю? Об одном из
величайших химиков того мира, о человеке, достойном мемуаров и памятников,
если бы... О судьбе поразительной и невнятной. О том, что б ыло и чего не
стало...
Сергей Игнатьевич, ты только подумай! Та наука, к служению которой
готовились мы с тобой когда-то, - разве она похожа па нынешнюю? Совершенно
не похожа. Те проблемы, которые были для нее передовыми, - где они теперь,
в каком далеком тылу мы их оставили?..